Распечатать
ЧЛЕН ПОЛИТБЮРО ВИКТОР ЧЕБРИКОВ: "Я НЕ МОГ ОТКАЗАТЬ БРЕЖНЕВУ"
23.12.1998
- Виктор Михайлович, вы ведь родились в страшном 23-м призывном году...
- На фронт я ушел после первого курса института. Из однокурсников нас вернулось только двое.
- На войне было страшно?
- Я не могу ответить однозначно. Наверное, мне было легче, чем другим. Меня ничто не связывало. Родители и брат с сестрой эвакуировались в Омск, жены не было.
...Конечно, страх был. Тем более надо учесть, что по существовавшему тогда уставу командир должен подниматься в атаку первым. Именно потому были такие большие потери в командном составе.
Но многому меня научил мой комбат Соколов. В бою он никогда не приседал, не наклонял головы. Я как-то спросил: "Саша, неужели тебе не страшно. Вон ведь как пули свистят". "Которые просвистели, - ответил он, - их бояться уже нечего, а свою пулю мы и не услышим".
- Вы ведь были в пехоте?
- Я окончил ускоренный курс Житомирского пехотного училища. Специальность - командир взвода 82-миллиметровых минометов. Был на передовой в первых боях под Сталинградом, воевал на Воронежском фронте, освобождал Харьков, участвовал в сражении на Курской дуге форсировал Днепр. Победу встретил в Чехословакии в звании майора.
- То есть, почитай, вся география. Вы считали, сколько раз вас могли убить?
- На войне убивают каждую минуту. Но было несколько случаев, когда мне казалось, что всё, уже не выжить. Весной 44-го, скача на лошади, я напоролся на противотанковую мину. Заднюю часть коня сразу же оторвало. Я метров на десять-пятнадцать отлетел в сторону. Спасло меня только то, что упал я в сугроб, и снег остановил кровь.
В другой раз рядом с окопом упала авиабомба. Я услышал свист, бросился на землю, а сверху лег старшина. Поднимаюсь весь в крови. У старшины срезало половину тела. У меня только контузия.
- Везение...
- Везение. Или вот еще: в перерыве между боями немцы ударили из дальнобойного орудия. Снаряд попал в дерево, под которым мы лежали. Все семеро моих товарищей насмерть, я живой.
А однажды мина упала в окоп, но я успел схватить ее, выбросить.
- Вы были ранены...
- Трижды. Два тяжелых ранения, одно среднее. Плюс контузия и обморожение.
- Пройти всю войну, от лейтенанта дослужиться до майора, грудь - в орденах. Вы могли сделать в армии отличную карьеру.
- Командир полка хотел, чтобы я продолжал служить. Даже отослал мои документы в Академию им. Фрунзе. Но я не прошел из-за зрения.
В 46-м демобилизовался. Вернулся домой, восстановился в институте, женился. С женой мы вместе учились в школе. Живем до сих пор уже 52 года. В 50-м пришел инженером на металлургический завод. Но долго проработать не пришлось. Через год меня забрали в райком партии, заведующим промышленным отделом.
- В партию вы вступили на фронте?
- При форсировании Днепра. Все было, как пишут в книгах: получил в окопе партбилет и сразу в атаку.
- Уходили на партработу легко?
- Честно говоря, я хотел остаться на производстве. Главный механик завода уже положил на меня глаз, работа нравилась. Но на бюро обкома приняли решение: утвердить. Выбор небольшой или подчиниться, или отдать партбилет.
Дело не в том, что я был какой-то особенный - кадров не хватало. Место зав. промышленным отделом пустовало уже года два.
- Вы были достаточно "подкованы", чтобы руководить людьми?
- Не знаю, насколько подкованным. Но для своего возраста достаточно эрудированным. В детстве, когда мне было лет пять, я полез играть на стройку, и на меня опрокинулась тачка. Накрыла. Прихожу домой и не могу ни слова произнести. Глубокая форма заикания от испуга.
Врачи сказали: "Твое спасение каждый день читать вслух по три часа". И я перечитал все книги, которые были у соседей, родственников. Так что не было бы счастья... Это заиканье помогло мне получить колоссальное самообразование.
- От зав. отделом райкома вы дошли до второго секретаря обкома. Путь серьезный. Могли бы вы перечислить, что удалось тогда сделать?
- Ну, например, работая парторгом ЦК на своем родном заводе, вместе с администрацией мы вывели его из убыточного в рентабельный. Бились три года.
Я одновременно работал первым секретарем райкома и парторгом ЦК.
Много занимались созданием в городе системы водоснабжения. Начала строить набережную. Пустили телевидение. К 50-летию Октября закончили электрификацию области. Как зав. отделом промышленности обкома, я не вылезал с заводов, рудников, строек.
- О "днепропетровской мафии" написано немало. И Брежнев, и Щелоков, и предсовмина Тихонов, и помощник генсека Цуканов, так или иначе, были связаны с вашим городом. Ваше мнение?
- Да не было никакой мафии. Все это раздуто, преувеличено. Посмотрите, сколько выходцев работает из Ленинграда, из Свердловска, из Саратова, но никто же не говорит о свердловской мафии.
- Получается, что днепропетровские корни никак не повлияли на ваше восхождение?
- Нет, конечно. Я вообще не хотел никуда из Днепропетровска уезжать. Дважды мне предлагали уйти на повышение. Сначала по инициативе Подгорного (первый секретарь ЦК Украины - А.X.) - первым секретарем Полтавского промышленного обкома. Потом зав. отделом промышленности ЦК КПУ. Рекомендовал Шелест, преемник Подгорного. Оба раза я отказывался.
- Но в 67-м году, когда встал вопрос о КГБ, не согласиться уже было нельзя. Как, кстати, это происходило?
- Позвонили из ЦК партии. "Вам надо приехать в Москву". Зачем не объясняют.
Первый секретарь обкома тоже теряется в догадках. "Наверное, будут тебя рекомендовать на какой-то обком".
Прихожу на Старую площадь. "Ждите". До девяти вечера бродил по коридорам.
Наконец вызывает Капитонов, секретарь ЦК и зав. орготделом. Сверил мою анкету-объективку. "Ну, иди еще погуляй". Я ничего не понимаю.
В начале одиннадцатого Капитонов выходит из кабинета. "Пойдем". Поднимаемся этажом выше, заходим в приемную. На дверях табличка - "Брежнев". Я, конечно, обомлел, а Капитонов дает в руки объективку, открывает дверь.
Брежнев сидит за столом: Посмотрел анкету, начал задавать вопросы о состоянии дел в области, о том, как я охарактеризую тех или иных товарищей.
- А вы ничего не понимаете - почему вызвали, чего хотят?..
- Абсолютно... Так перебрал он человек пятнадцать. "Ну, а теперь к делу. Вот Юрия (так он в разговорах называл Андропова) послали в КГБ. Нужно несколько человек, чтобы укрепить органы". Я словно к стулу прилип.
"Леонид Ильич, но я же никогда в КГБ не работал". "Ничего, освоишь. У тебя опыт есть, ты воевал".
Сижу, а в голове мелькает: Подгорному отказал, Шелесту отказал... "Как скажете, так и будет". "Молодец. Станешь хорошо работать - ЦК тебя поддержит".
Нажимает кнопку - а уже полдвенадцатого ночи. "Юра, у меня в кабинете Чебриков. Я считаю, он подходит". "Леонид Ильич, отвечает Андропов, это большая для нас помощь".
Ночью позвонил домой жене, все рассказал. "Ну что ж, значит, судьба, - сказала она, - будем жить по-новому".
- И вы зажили?
- Да. Как я понял, меня планировали на одно из двух мест - или в управление кадров, или в только что созданное Пятое управление, по борьбе с идеологической диверсией. Но в итоге послали на кадры.
- Вы не интересовались, почему выбрали именно вас?
- Не меня одного. ЦК направил в КГБ многих "гражданских"... Андропов ведь возглавил Комитет не в самое лучшее время. Во-первых, не забылись еще сталинские репрессии. Во-вторых, прежнее руководство навязывало концепции, парализующие работу органов. Кадровая политика была не на высоте.
За очень короткое время в КГБ пришли достойные люди: Ермаков, директор муромского завода, первый секретарь минского обкома Лежепеков, парторг Братской ГЭС Агеев, второй секретарь Алтайского обкома Пирожков, начальник военного института Емохонов, работники аппарата ЦК Крючков, Лаптев, Плеханов. Все они в итоге стали зампредами, начальниками главков, управлений.
Я могу перечислять еще долго.
- До этого вы сталкивались с чекистами?
- Впервые я увидел, насколько слаженно и профессионально действуют сотрудники КГБ в 63-м году. В Кривом Роге были тогда волнения. Милиционер избил пьяного солдата, это заметили прохожие. Возмущение переросло в массовые беспорядки. Было разгромлено здание милиции. Погибло 14 человек. Но в итоге беспорядки погасили. Министр о
- На фронт я ушел после первого курса института. Из однокурсников нас вернулось только двое.
- На войне было страшно?
- Я не могу ответить однозначно. Наверное, мне было легче, чем другим. Меня ничто не связывало. Родители и брат с сестрой эвакуировались в Омск, жены не было.
...Конечно, страх был. Тем более надо учесть, что по существовавшему тогда уставу командир должен подниматься в атаку первым. Именно потому были такие большие потери в командном составе.
Но многому меня научил мой комбат Соколов. В бою он никогда не приседал, не наклонял головы. Я как-то спросил: "Саша, неужели тебе не страшно. Вон ведь как пули свистят". "Которые просвистели, - ответил он, - их бояться уже нечего, а свою пулю мы и не услышим".
- Вы ведь были в пехоте?
- Я окончил ускоренный курс Житомирского пехотного училища. Специальность - командир взвода 82-миллиметровых минометов. Был на передовой в первых боях под Сталинградом, воевал на Воронежском фронте, освобождал Харьков, участвовал в сражении на Курской дуге форсировал Днепр. Победу встретил в Чехословакии в звании майора.
- То есть, почитай, вся география. Вы считали, сколько раз вас могли убить?
- На войне убивают каждую минуту. Но было несколько случаев, когда мне казалось, что всё, уже не выжить. Весной 44-го, скача на лошади, я напоролся на противотанковую мину. Заднюю часть коня сразу же оторвало. Я метров на десять-пятнадцать отлетел в сторону. Спасло меня только то, что упал я в сугроб, и снег остановил кровь.
В другой раз рядом с окопом упала авиабомба. Я услышал свист, бросился на землю, а сверху лег старшина. Поднимаюсь весь в крови. У старшины срезало половину тела. У меня только контузия.
- Везение...
- Везение. Или вот еще: в перерыве между боями немцы ударили из дальнобойного орудия. Снаряд попал в дерево, под которым мы лежали. Все семеро моих товарищей насмерть, я живой.
А однажды мина упала в окоп, но я успел схватить ее, выбросить.
- Вы были ранены...
- Трижды. Два тяжелых ранения, одно среднее. Плюс контузия и обморожение.
- Пройти всю войну, от лейтенанта дослужиться до майора, грудь - в орденах. Вы могли сделать в армии отличную карьеру.
- Командир полка хотел, чтобы я продолжал служить. Даже отослал мои документы в Академию им. Фрунзе. Но я не прошел из-за зрения.
В 46-м демобилизовался. Вернулся домой, восстановился в институте, женился. С женой мы вместе учились в школе. Живем до сих пор уже 52 года. В 50-м пришел инженером на металлургический завод. Но долго проработать не пришлось. Через год меня забрали в райком партии, заведующим промышленным отделом.
- В партию вы вступили на фронте?
- При форсировании Днепра. Все было, как пишут в книгах: получил в окопе партбилет и сразу в атаку.
- Уходили на партработу легко?
- Честно говоря, я хотел остаться на производстве. Главный механик завода уже положил на меня глаз, работа нравилась. Но на бюро обкома приняли решение: утвердить. Выбор небольшой или подчиниться, или отдать партбилет.
Дело не в том, что я был какой-то особенный - кадров не хватало. Место зав. промышленным отделом пустовало уже года два.
- Вы были достаточно "подкованы", чтобы руководить людьми?
- Не знаю, насколько подкованным. Но для своего возраста достаточно эрудированным. В детстве, когда мне было лет пять, я полез играть на стройку, и на меня опрокинулась тачка. Накрыла. Прихожу домой и не могу ни слова произнести. Глубокая форма заикания от испуга.
Врачи сказали: "Твое спасение каждый день читать вслух по три часа". И я перечитал все книги, которые были у соседей, родственников. Так что не было бы счастья... Это заиканье помогло мне получить колоссальное самообразование.
- От зав. отделом райкома вы дошли до второго секретаря обкома. Путь серьезный. Могли бы вы перечислить, что удалось тогда сделать?
- Ну, например, работая парторгом ЦК на своем родном заводе, вместе с администрацией мы вывели его из убыточного в рентабельный. Бились три года.
Я одновременно работал первым секретарем райкома и парторгом ЦК.
Много занимались созданием в городе системы водоснабжения. Начала строить набережную. Пустили телевидение. К 50-летию Октября закончили электрификацию области. Как зав. отделом промышленности обкома, я не вылезал с заводов, рудников, строек.
- О "днепропетровской мафии" написано немало. И Брежнев, и Щелоков, и предсовмина Тихонов, и помощник генсека Цуканов, так или иначе, были связаны с вашим городом. Ваше мнение?
- Да не было никакой мафии. Все это раздуто, преувеличено. Посмотрите, сколько выходцев работает из Ленинграда, из Свердловска, из Саратова, но никто же не говорит о свердловской мафии.
- Получается, что днепропетровские корни никак не повлияли на ваше восхождение?
- Нет, конечно. Я вообще не хотел никуда из Днепропетровска уезжать. Дважды мне предлагали уйти на повышение. Сначала по инициативе Подгорного (первый секретарь ЦК Украины - А.X.) - первым секретарем Полтавского промышленного обкома. Потом зав. отделом промышленности ЦК КПУ. Рекомендовал Шелест, преемник Подгорного. Оба раза я отказывался.
- Но в 67-м году, когда встал вопрос о КГБ, не согласиться уже было нельзя. Как, кстати, это происходило?
- Позвонили из ЦК партии. "Вам надо приехать в Москву". Зачем не объясняют.
Первый секретарь обкома тоже теряется в догадках. "Наверное, будут тебя рекомендовать на какой-то обком".
Прихожу на Старую площадь. "Ждите". До девяти вечера бродил по коридорам.
Наконец вызывает Капитонов, секретарь ЦК и зав. орготделом. Сверил мою анкету-объективку. "Ну, иди еще погуляй". Я ничего не понимаю.
В начале одиннадцатого Капитонов выходит из кабинета. "Пойдем". Поднимаемся этажом выше, заходим в приемную. На дверях табличка - "Брежнев". Я, конечно, обомлел, а Капитонов дает в руки объективку, открывает дверь.
Брежнев сидит за столом: Посмотрел анкету, начал задавать вопросы о состоянии дел в области, о том, как я охарактеризую тех или иных товарищей.
- А вы ничего не понимаете - почему вызвали, чего хотят?..
- Абсолютно... Так перебрал он человек пятнадцать. "Ну, а теперь к делу. Вот Юрия (так он в разговорах называл Андропова) послали в КГБ. Нужно несколько человек, чтобы укрепить органы". Я словно к стулу прилип.
"Леонид Ильич, но я же никогда в КГБ не работал". "Ничего, освоишь. У тебя опыт есть, ты воевал".
Сижу, а в голове мелькает: Подгорному отказал, Шелесту отказал... "Как скажете, так и будет". "Молодец. Станешь хорошо работать - ЦК тебя поддержит".
Нажимает кнопку - а уже полдвенадцатого ночи. "Юра, у меня в кабинете Чебриков. Я считаю, он подходит". "Леонид Ильич, отвечает Андропов, это большая для нас помощь".
Ночью позвонил домой жене, все рассказал. "Ну что ж, значит, судьба, - сказала она, - будем жить по-новому".
- И вы зажили?
- Да. Как я понял, меня планировали на одно из двух мест - или в управление кадров, или в только что созданное Пятое управление, по борьбе с идеологической диверсией. Но в итоге послали на кадры.
- Вы не интересовались, почему выбрали именно вас?
- Не меня одного. ЦК направил в КГБ многих "гражданских"... Андропов ведь возглавил Комитет не в самое лучшее время. Во-первых, не забылись еще сталинские репрессии. Во-вторых, прежнее руководство навязывало концепции, парализующие работу органов. Кадровая политика была не на высоте.
За очень короткое время в КГБ пришли достойные люди: Ермаков, директор муромского завода, первый секретарь минского обкома Лежепеков, парторг Братской ГЭС Агеев, второй секретарь Алтайского обкома Пирожков, начальник военного института Емохонов, работники аппарата ЦК Крючков, Лаптев, Плеханов. Все они в итоге стали зампредами, начальниками главков, управлений.
Я могу перечислять еще долго.
- До этого вы сталкивались с чекистами?
- Впервые я увидел, насколько слаженно и профессионально действуют сотрудники КГБ в 63-м году. В Кривом Роге были тогда волнения. Милиционер избил пьяного солдата, это заметили прохожие. Возмущение переросло в массовые беспорядки. Было разгромлено здание милиции. Погибло 14 человек. Но в итоге беспорядки погасили. Министр о