Если вы обладаете любой информацией о совершенных или готовящихся терактах, просьба обращаться в ФСБ России по телефонам:
+7 (495) 224-22-22 8 (800) 224-22-22
Для получения информации о порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию российских и иностранных граждан (лиц без гражданства), выдачи пропусков для въезда (прохода) лиц и транспортных средств в пограничную зону, выдачи разрешения на неоднократное пересечение иностранными судами государственной границы Российской Федерации на море обращаться в ВЕБ-ПРИЕМНУЮ ФСБ России
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
"ПРИГОВОР ПРИВЕДЕН В ИСПОЛНЕНИЕ"
20.12.2003
В конце декабря 1953 года в советских газетах были опубликованы официальные сообщения о расстреле бывшего первого заместителя председателя Совета министров и министра внутренних дел СССР Лаврентия Берии. Впрочем, вы, наши уважаемые читатели, помните, что "Красная звезда" уже рассказывала об этих событиях полувековой давности, излагала версии и обстоятельства падения одного из самых влиятельных лиц в ближайшем окружении Сталина. На те публикации мы получили немало различных откликов и телефонных звонков, хотя все обратившиеся в редакцию были едины в одном: не вся правда о 53-м годе еще сказана, многие документы остаются пока еще недоступными для исследователей. Поэтому наш заключительный материал на эту тему не преследует невозможной цели полностью раскрыть детали ареста и расстрела Берии - мы только пытаемся понять причины раскола в среде сталинских соратников.
Уже после распада СССР некоторые историки вдруг стали высказывать мнение, что если бы Берия "сохранился во власти" и их с Маленковым "тандем" взял бы верх в Кремле, то в результате в СССР были бы инициированы глубокие реформы, направленные на модернизацию промышленности, либерализацию экономики и укрепление государственного аппарата. Тем самым в результате было бы продлено существование советской системы.
Представляется, что это заблуждение. Продуманной программы преобразований у возможного "тандема" не было, да и расстановка сил в высшем эшелоне советской номенклатуры была такова, что Берия, даже при поддержке главы правительства, был обречен на поражение в противостоянии с партийным аппаратом, возглавляемым Хрущевым.
На руку организаторам операции 26 июня 1953 года играло то, что позиции Берии в МВД совсем не были так сильны, как обычно принято считать. Ведь он вернул на ключевые роли в органах госбезопасности лишь небольшую группу чекистов, попавших в опалу при Игнатьеве (1951-1952 гг.) или раньше, во времена Абакумова. Известно, что еще в августе 1946 года Сталин распорядился укрепить МГБ в кадровом отношении: тогда на основании решения Политбюро в органы госбезопасности было направлено около шести тысяч коммунистов и комсомольцев, зато из их рядов были начисто уволены сотрудники, обвиненные в "космополитизме" - вне зависимости от опыта и заслуг, подчас очень даже немалых, в том числе и в годы войны. Поэтому получилось, что "костяк" среднего звена МВД составили сотрудники, сделавшие карьеру в 1946-1953 годах, т.е. когда Берия уже не мог оказывать заметного влияния на расстановку кадров.
Весной 1953-го в Министерстве внутренних дел многих уже раздражала бериевская "игра" в либерализм. Став министром, Лаврентий Павлович запретил избиения и пытки заключенных, к чему в органах уже привыкли. В начале апреля он даже подписал приказ по министерству, в котором осуждались "жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки... длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер". Министр потребовал прекратить применение к арестованным мер физического воздействия, уничтожить все орудия пыток.
Внутреннее неприятие у многих вызвало и указание нового руководителя пересмотреть ряд особо важных "политических дел", в том числе дела арестованных врачей, бывших работников МГБ и Главного артиллерийского управления военного министерства. Было также признано, что в 1946 году была необоснованно осуждена группа руководящих работников авиационной промышленности и командования ВВС и что в их делах отсутствует состав преступления. С непониманием было встречено и решение прекратить "агентурно-оперативную работу в области сельского хозяйства", - кстати, после падения Берии это указание было истолковано его бывшими коллегами как "враждебный замысел", нацеленный на "подрыв колхозного строя". В общем, недовольных Берией в МВД было более чем достаточно...
Своей активностью по амнистированию необоснованно арестованных и наказанию виновных в этом сотрудников госбезопасности Берия также настроил против себя и Маленкова, чьей ахиллесовой пятой были дело врачей и дело об Антифашистском еврейском комитете (ЕАК). Министр госбезопасности Игнатьев, выдвиженец Георгия Максимилиановича, пытался "раскрутить" их в 1951 - начале 1953 года при его же непосредственном участии.
Между тем Хрущев, сам исподволь готовившийся к прыжку к высшей власти, старательно подыгрывал Лаврентию Павловичу: дело Рюмина - Игнатьева позволяло ему, во-первых, ослабить Предсовмина, "по ленинской традиции" председательствовавшего на заседаниях Президиума ЦК, а во-вторых, рассорить Берию и Маленкова, чтобы обрести последнего в свои союзники. Однако "копание" в политических делах конца 1940-х - начала 1950-х годов в какой-то мере задевало и Хрущева, который с декабря 1949 года как секретарь ЦК был вынужден заниматься персональными делами высокопоставленных коммунистов, в том числе и "ленинградской группы". Поэтому промедление в интриге против Берии было для Хрущева "смерти подобно".
К лету 1953 года у Никиты Сергеевича, ставшего в Президиуме ЦК главным выразителем интересов номенклатурных партийных работников, накопилось немало вопросов к "другу Лаврентию". Но он задал их уже после ареста министра - на пленуме ЦК, посвященном обсуждению вопроса "О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берии". Здесь Лаврентий Павлович, прежде всего, обвинялся в попытке ограничить функции партийных комитетов решением кадровых вопросов и идеологической работой, поколебать сам принцип партийного руководства. Это, как заявил Хрущев, исходило из сознания Берии, что "роль партии должна отойти на второй план".
Никита Сергеевич так преподнес членам ЦК взгляды Берии на роль партии: "Что ЦК? Пусть Совмин все решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой". Значит, сделал вывод Хрущев, "Берия исключает руководящую роль партии, ограничивает ее роль работой с кадрами (и то, видимо, на первых порах) и пропагандой. Разве это марксистско-ленинский взгляд на партию? Разве так учили нас Ленин и Сталин относиться к партии?"
Понятное раздражение аппарата ЦК партии вызывало и то, что "под давлением Берии" наиболее важные вопросы политики государства, в том числе и внешней, стали обсуждаться не на Президиуме ЦК, а на заседаниях президиума Совмина. Кстати, решения ЦК теперь подписывались не "старшим" его секретарем (подпись до марта 1953-го ставил Сталин), а просто "Президиум ЦК КПСС". На его заседаниях председательствовал Маленков как глава исполнительной власти, а секретарю ЦК Хрущеву теперь поручалось вести только заседания секретариата. Все это воспринималось партийными функционерами как опасная тенденция разделения партийной и государственной "ветвей" власти, что было чревато ослаблением их позиций на советском Олимпе.
Наконец, партаппарат возмущала фактическая неподконтрольность региональных структур МВД, их попытки отслеживать деятельность партийных работников, вмешиваться в их работу. Так, весной 1953 года Берия настоял на кадровых перестановках в "западных" советских республиках, выдвижении на первые роли национальных кадров вместо присланных из Москвы русских работников, не знавших местной специфики. Лишился поста первого секретаря ЦК КП Украины Л. Мельников, 6 июня его освободили и от обязанностей кандидата в члены Президиума ЦК КПСС. Встал вопрос о замене первого секретаря ЦК КП Белоруссии Н. Патоличева...
Как опасная ересь рассматривалось даже принятое по инициативе Берии решение Президиума ЦК от 9 мая "Об оформлении колонн демонстрантов и зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных праздников". Этим решением отменялась существовавшая со времен Октябрьской революции практика использования портретов членов партийного руководства на праздничных мероприятиях.
Таким образом, к роковому для Берии 26 июня у него не было поддержки ни главы правительства Маленкова, ни партийного аппарата, начинавшего сплачиваться вокруг Хрущева, ни даже значительной части органов госбезопасности. На сочувствие армии министру внутренних дел также рассчитывать не приходилось. Генералитет хорошо знал о его роли в репрессиях, которым немало военных подверглось и после 1938 года.
Ненавидели Берию и "старики": Молотов, Каганович, Микоян, Ворошилов, которые не могли простить ему интриг против них в 1940-е годы. Для народа же в 1953-м Берия был олицетворением репрессивной машины Сталина, продолжателем дела Ягоды - Ежова, виновником гибели многих невинных людей в тюрьмах и лагерях.
Лаврентий Павлович не мог использовать даже и свой "силовой потенциал". Да, к нему, помимо первого заместителя начальника Генштаба генерала Штеменко, были близки генералы Иван Масленников (курировавший как заместитель министра внутренних дел внутренние войска) и Павел Артемьев (командующий войсками Московского военного округа). Берия хорошо знал их еще по работе в наркомате внутренних войск, чем, возможно, и объяснялась некоторая его беспечность: Московский регион, как он считал, контролируют "его" силовики.
Однако думается, что оба прошедших фронт генерала не были склонны к авантюризму и вряд ли бы согласились участвовать в захвате власти, задумай Берия таковой. Скорее, они выполнили бы свой долг, прикажи им Маленков арестовать "команду Хрущева" в случае обнародования их планов. Но Маленков, как известно, предпочел с Никитой Сергеевичем договориться...
Свою роковую для Берии роль сыграло и то, что за годы войны партаппарат сумел укрепить свое влияние в народе, подорванное в 1930-е годы неумно проведенной коллективизацией и массовыми репрессиями. Самоотверженность многих партийных работников низового и среднего звена на фронте и в тылу позволила Компартии заметно поднять свой авторитет. "Коммунисты - вперед" - это был не только лозунг...
Возвращение в обкомы и райкомы закаленных войной партработников создало в структурах власти качественно новую морально-психологическую ситуацию. Арест Абакумова, реализация сталинских решений об усилении партийного влияния в органах госбезопасности позволили партаппарату относиться к силовым структурам государства иначе, без прежнего полумистического страха. К тому же в годы войны было преодолено известное отчуждение между партийными работниками, военными и сотрудниками госбезопасности на местах - совместное решение задач консолидировало все звенья системы управления страной. "Аппаратные игры" продолжались в основном в высших эшелонах власти.
Поэтому летом 1953 года мощная вертикаль партийных комитетов, опиравшихся на доверие значительной части населения, давала Хрущеву явное преимущество в противостоянии и с министром внутренних дел, и с председателем Совмина, чем Никита Сергеевич успешно и воспользовался...
Отчуждению от Берии остальных членов Президиума ЦК способствовала также его особая позиция по "германскому вопросу". Советских лидеров ситуация в "западном форпосте" беспокоила с первых же месяцев существования ГДР. В частности, развернутая западными спецслужбами антисоветская пропаганда воспринималась многими восточными немцами - не без ее влияния только с начала 1950 года из республики бежали на Запад более 400 тысяч человек... 27 мая 1953 года, за месяц до ареста Лаврентия Павловича, вопрос о положении в ГДР обсуждался на заседании Президиума Совмина СССР.
Участники заседания получили подготовленный Берией проект постановления "Вопросы ГДР", в котором констатировалось, что "основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма..." В связи с этим предлагалось "отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР и создания колхозов в деревне", "пересмотреть проведенные в последнее время правительством ГДР мероприятия по вытеснению и ограничению капиталистических элементов в промышленности, в торговле и сельском хозяйстве, имея в виду отменить в основном эти мероприятия". Документ был завизирован основными политическими фигурами - Маленковым, Хрущевым, Булганиным.
Однако министр иностранных дел Молотов категорически не согласился с позицией Берии, считая, что критики заслуживает не "курс на строительство социализма", а "форсирование социалистического строительства". Его неожиданно - для Берии и Маленкова - поддержали Хрущев, Булганин и Микоян. Оставшись в меньшинстве, Предсовмина с министром внутренних дел вынуждены были отступить.
Микоян так описывал случившееся: "После смерти Сталина разногласия в коллективном руководстве обнаружились по вопросу о ГДР. Берия, видимо, сговорившись с Маленковым предварительно, до заседания (я так понял, потому что на заседании тот не возражал Берии и вообще молчал), высказал в отношении ГДР неправильную мысль, вроде того, что де "нам не следует цепляться за ГДР: какой там социализм можно построить?" и прочее. По сути, речь шла о том, чтобы согласиться на поглощение ГДР Западной Германией.
Первым против этого предложения выступил Хрущев, доказывая, что мы должны отстоять ГДР и никому не отдавать ее, что бы ни случилось. Молотов высказался в том же духе. Третьим так же выступил я, затем другие. Поддержал нас и Булганин. Берия и Маленков остались в меньшинстве. Это, конечно, стало большим ударом по их авторитету и доказательством того, что они не пользуются абсолютным влиянием. Они претендовали на ведущую роль в Президиуме, и вдруг такое поражение! Позднее я узнал от Хрущева, что Берия по телефону грозил Булганину, что если тот будет так себя вести, то может потерять пост министра обороны".
Это было, по существу, первое серьезное "аппаратное" поражение Маленкова, претендовавшего тогда на роль нового советского вождя: Председатель Совмина, член Президиума ЦК, ведущий, как Ленин и Сталин, его заседания. Георгий Максимилианович сразу увидел, что поддержка им радикальных начинаний Лаврентия Павловича чревата ослаблением его позиций в Кремле, а вскоре он обнаружит, что Берия, сводя личные счеты с Игнатьевым, роет яму и ему самому.
За "послесталинские" месяцы 1953-го Берия ухитрился испортить отношения со всеми членами Президиума ЦК, в том числе и с министром обороны Булганиным. Между тем, Николай Александрович был в то время достаточно самостоятельной политической фигурой - в последние годы своей жизни Сталин благоволил к нему и даже делал намеки относительно будущей перспективы занять должность главы правительства. Возможно, проживи Сталин еще какое-то время, именно Булганин стал бы его преемником.
В своем выступлении на июльском (1953 года) пленуме министр обороны сказал, что, касаясь "германского вопроса", Берия якобы заявил ему с глазу на глаз: "Этого дальше продолжаться не может. Если так дело пойдет, то нам придется некоторых министров из состава Президиума вывести, снять с постов министров". Впрочем, Берия мог иметь в виду не самого Булганина, а Молотова... В общем, раздраженный министр внутренних дел пытался "давить" на несогласных с ним.
Министра обороны раздражало его бесцеремонное вмешательство в сугубо военные дела. Добившись возвращения в Генеральный штаб на должность первого заместителя НГШ генерала Сергея Штеменко, Лаврентий Павлович был за счет того хорошо осведомлен о ситуации в армии. Не довольствуясь этим, он организовал через военную контрразведку сбор информации о возможностях советского Военно-морского флота и ВВС, для чего даже были разработаны специальные вопросники. Предлогом стала необходимость планирования работы по созданию новейшего ракетного вооружения - эти вопросы он по-прежнему курировал как первый заместитель председателя Совета министров СССР. Все это делалось в обход Булганина, который, узнав о задании Берии, запретил передачу ему какой-либо информации.
Своим поведением Берия настроил против себя весь Президиум ЦК, так что его судьба была практически предопределена. Но только 26 июня он с удивлением для себя выяснит, как трагически одинок был он в Кремле. И очень странно, как этот очень неглупый и хорошо информированный человек мог не понять, что всем его соратникам крайне выгодно списать на бывшего шефа НКВД преступные ошибки и Сталина, и самой системы - подлинные и мнимые. К тому же никто из них не был тогда психологически готов к радикальным политическим и экономическим реформам. Советская система казалась всем в Кремле эффективной и надежной, созданной на века.
В 90-е годы сын Берии и некоторые публицисты пытались нарисовать его исторический портрет исключительно светлыми красками. Не вдаваясь в полемику и не демонизируя Лаврентия Павловича, надо признать, что он был искусный интриган и что "грязных дел" на его совести немало; известны так же многочисленные факты его мстительности и злопамятства, в частности, некоторые исследователи обращают внимание на странные обстоятельства смерти чехословацкого лидера Клемента Готвальда.
Осенью 1952 года в Праге был арестован генсек ЦК компартии Чехословакии Рудольф Сланский с группой ближайших соратников. Их заподозрили в симпатиях к только что созданному государству Израиль, которому Чехословакия первоначально оказывала (по указанию из Москвы) военно-техническую помощь в противостоянии армиям арабских государств. Состоявшийся в ноябре 1952 г. суд приговорил к расстрелу 13 чехословацких высокопоставленных коммунистов, в том числе и самого Сланского. Это решение, принятое Сталиным по инициативе президента Чехословакии Готвальда, нанесло удар по самолюбию Берии, который в 40-е годы протежировал Сланского в Кремле.
И что примечательно, вслед за Сталиным неожиданно умирает его чехословацкий друг. 14 марта Готвальд после обеда в Кремле внезапно почувствовал себя плохо и скончался.
Была ли это естественная смерть или месть Берии, вновь ставшего шефом органов внутренних дел, историки вряд ли узнают - большинство ближайших соратников Лаврентия Павловича были расстреляны в 1953-1955 годах, а уцелевшие, вроде Судоплатова, хранили молчание относительно наиболее "щекотливых вопросов" до самой смерти.
Но если причастность Берии к смерти Готвальда - из области слухов, то его ответственность за гибель маршала Василия Блюхера является доказанным фактом. Лаврентий Павлович, будучи осенью 1938-го первым заместителем наркома внутренних дел, лично участвовал в избиениях арестованного военачальника, хотя никакой "производственной" необходимости в этом не было. "Говори, как продал Восток!" - кричал, по свидетельству участников допросов, Берия, нанося удары резиновой дубинкой. 9 ноября 1938 года маршал, не вынеся побоев, скончался.
Разумеется, это не было самодеятельностью "второго человека" в НКВД, такова была тогда практика допросов. Об этом хорошо знали и члены Политбюро, включая Сталина, знали, но не считали пока полезным для себя замедлить маховик репрессий. Участие Берии в избиениях арестованных, может быть, и нельзя трактовать как свидетельство патологической жестокости наркома - скорее, оно было следствием желания доказать свою твердость в борьбе с "врагами народа".
Сегодня очевидно, что расправа над Блюхером, как и над бывшим начальником Генштаба маршалом Егоровым, не имела смысла с точки зрения борьбы Сталина со своими оппонентами, подлинными и гипотетическими. Блюхер и Егоров в отличие от Тухачевского большой политики сторонились. И вообще, к концу 1938 года серьезных соперников у Сталина внутри страны не сохранилось.
Конечно, у Блюхера как военного руководителя, недостатков было немало, и Сталин был прекрасно осведомлен о них. Выступая на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны 2 июня 1937 года, он напомнил об интригах против Блюхера с целью поставить на его место Тухачевского: "Хотят Блюхера снять. И там уже есть кандидатура. Ну, уж конечно, Тухачевский. Если не он, так кого же. Почему снять? Агитацию ведет Гамарник, ведет Аронштам. Так они ловко ведут, что подняли почти все окружение Блюхера против него. Более того, они убедили руководящий состав военного центра, что надо снять. Почему, спрашивается, объясните, в чем дело? Вот он выпивает. Ну, хорошо. Ну, еще что? Вот он рано утром не встает, не ходит по войскам. Еще что? Устарел, новых методов работы не понимает. Ну, сегодня не понимает, завтра поймет, опыт старого бойца не пропадает. Посмотрите, ЦК встает перед фактом всякой гадости, которую говорят о Блюхере. Путна бомбардирует, Аронштам бомбардирует нас в Москве, бомбардирует Гамарник. Наконец, созываем совещание. Когда он приезжает, видимся с ним. Мужик как мужик, неплохой... Даем ему произнести речь - великолепно... Он, конечно, разумнее, опытнее, чем любой Тухачевский, чем любой Уборевич, который является паникером, и чем любой Якир, который в военном деле ничем не отличается".
Такую оценку Сталин давал Блюхеру публично. Поэтому низкий уровень управления войсками с его стороны при отражении японского вторжения в районе озера Хасан в 1938 году для Москвы не должен был быть неожиданным. За Хасан, конечно, Блюхера следовало наказать - например, снижением в должности, но никакой политической подоплеки в его действиях не было, как не было и сговора с японцами. Но в центре решили все же "списать" военачальника, а за одно проверить нового первого зама шефа НКВД. Берия "экзамен" выдержал.
Не менее старательным и беспрекословным исполнителем решений инстанции Лаврентий продемонстрировал себя и летом 1941 года, когда после скандального пролета немецкого самолета-нарушителя (Ю-52 15 июня 1941 года) через западные районы СССР и его посадки на московском аэродроме взбешенный Сталин потребовал от НКВД "разобраться".
Берия "разобрался": в самый канун и в первые дни войны он арестовал и подвергнул допросам "с пристрастием" заместителей наркома обороны Павла Рычагова (до этого - начальник Главного управления ВВС РККА) и Кирилла Мерецкова, а также помощника начальника Генштаба по авиации дважды Героя Советского Союза Якова Смушкевича, начальника Управления ПВО наркомата обороны Григория Штерна. На Лубянку доставили, кроме того, бывшего заместителя наркома обороны по авиации (а затем командующего войсками Прибалтийского особого военного округа) Александра Локтионова и наркома вооружения Бориса Ванникова.
То, что это негативно отразится и на без того подавленном настроении военных кадров, удрученных драматическим развитием событий 22 июня, наверху не думали. Мерецкову и Ванникову, правда, повезло - их вскоре освободили. Остальных же расстреляли 28 октября 1941 года, когда опытные генералы были на вес золота. Конечно, Берия это решение не принимал единолично, но в его власти было не спешить поднимать перед Сталиным вопрос о дальнейшей судьбе арестованных...
Так Что личность Берии совсем не так однозначна, как ее рисуют ему сочувствующие исследователи. Лаврентий Павлович был человеком своего времени и своего круга. В его биографии имелся и такой эпизод: 27 февраля 1944 года, утверждает историк Б. Соколов, во время депортации чеченцев и ингушей с Северного Кавказа 700 жителей селения Хайбах Шатойского района были сожжены в конюшне. Органы НКВД не укладывались в срок, отведенный на депортацию, и руководитель акции Михаил Гвишиани (будущий свекор Алексея Косыгина) принял решение на уничтожение. Берия, получив доклад Гвишиани, ответил: "За решительные действия в ходе выселения чеченцев в районе Хайбах вы представлены к правительственной награде с повышением в звании. Поздравляю". Комментарии, думается, излишни.
Впрочем, аналогичных примеров можно найти немало и в истории США, которые до недавних пор в нашем политбомонде было принято считать эталоном демократического государства. Так, генерал Улисс Грант, командующий армией северян в гражданской войне 1861-1865 годов, уничтожал целые селения непокорных южан. Однажды на вопрос подчиненных, следует ли убивать жителей одного из маленьких городков на Юге, среди которых были и дети, последовал ответ: "Из тлей вырастают вши". После такой знаменательной фразы все 273 человека, включая 84 ребенка, были расстреляны солдатами янки... Позднее Грант дважды избирался президентом США, а портрет его до сего дня украшает 50-долларовую купюру.
За годы работы в органах госбезопасности и рядом со Сталиным Берия приобрел понимание реального механизма власти и разветвленные связи с сильными мира сего. Он был в курсе многих секретных операций и акций тайной дипломатии, о которых общественность не узнает и через сто лет. Поэтому "непосвященным" исследователям трудно понять, почему весной 53-го Берия дал указание прекратить расследования по факту утечки на Запад в 1938-1941 годах сведений о работе Политбюро ЦК и решениях партийных пленумов. О том, что они попали к английской разведке, стало известно в 46-м. Контрразведка приступила к отработке возможных каналов утечки, и подозрение легло на некоторых сподвижников вождя, потому как доступ к этим документам имели только члены Политбюро и их секретариаты. Однако новый шеф госбезопасности дал команду "стоп". Покрыта мраком и история встречи Берии с резидентом английской разведки в Абхазии в 1951 году, в чем его обвиняли после ареста. Хотя сам по себе факт тайных контактов представителей спецслужб и государственных руководителей - обычная практика в мире. Берия, как заместитель председателя правительства и член Политбюро, мог встречаться с англичанином с санкции Сталина, придававшего огромное значение тайной дипломатии и закулисным контактам с "сильными мира сего".
Как уже говорилось, какую-то свою игру вел Берия и по вопросу объединения Германии - тайно от Президиума ЦК, используя возможности подчиненной ему внешней разведки МВД. Он намеревался привлечь нелегала Грегулевича и актрису Ольгу Чехову к организации зондажа у федерального канцлера ФРГ Конрада Аденауэра, для чего в Германию в июне прибыла начальник немецкого отдела внешней разведки полковник Зоя Рыбкина. Ее встреча с Ольгой Чеховой состоялась 26 июня, но на следующий день в связи с событиями в Москве ей, с трудом избежав ареста руководством Группы советских войск в Германии, пришлось прервать операцию и вернуться в Москву.
Возможно, Берия надеялся с помощью объединенной Германии ускорить экономическое развитие СССР. Не секрет, что проблема привлечения западной помощи волновала советское руководство еще в конце войны, когда на повестку дня стала выдвигаться задача восстановления отечественной экономики. Приход к власти Трумэна лишил Кремль надежды на американскую помощь. Финансовые средства от либеральных еврейских кругов Запада - ради чего СССР и поддержал, в том числе военно-технически, создание государства Израиль в Палестине (в пику Великобритании) - тоже не оправдались. Вариант с созданием еврейского государства в Крыму также отпал.
Оставалась надежда на немецкую экономику, ее специалистов, которые в 20-е годы уже помогали преодолению в Советской России хозяйственной разрухи. Поэтому Берия и считал возможным применить в новых условиях прежний опыт, но для того требовалось воссоздать Германию как единое нейтральное государство, избавленное от левых идеологических экспериментов и интегрированное в западную финансовую систему.
Берия рассчитывал, что за дипломатическое содействие объединению Германии СССР сможет получить до 10 млрд. долларов. Однако внешнеполитическая активность министра внутренних дел, предпочитавшего руководствоваться в политике сугубо прагматическими соображениями, раздражала многих - и не только аппарат ЦК КПСС и ортодоксально мыслящего Молотова, возглавившего МИД в марте 53-го.
Рушились геополитические замыслы сил, затеявших Вторую мировую войну и заинтересованных в послевоенном расколе Европы. Лаврентий Павлович явно переоценил свои силы и потерял осторожность, вторгаясь в сферу тех, кто имел свои представления о новом мировом порядке. Хотя ему, несколько лет руководившему органами госбезопасности, а значит, и разведкой (сентябрь 1938 - апрель 1943 г. и с марта 53-го), должно было быть известно об истинном влиянии и роли наднациональных банковских кругов в мировой политике.
Природный авантюризм сыграл с Лаврентием Павловичем злую шутку, зато Никита Хрущев, так и не преодолевший романтического увлечения революционной фразой о мировом торжестве коммунизма, оказался, как ни странно, более востребованным сильными мира сего советским политиком, и его возвышение не вызвало негативной реакции. Избавившись от Берии и других соратников Сталина, Хрущев стал проводником политики, которая в общем и целом не противоречила долгосрочным геополитическим замыслам транснациональных кругов. Парадоксально? Да, но только на первый взгляд.
Хрущев возобновил широкомасштабную финансовую поддержку "борцов за светлое будущее", урезанную при "позднем Сталине". В капстранах для этого была расширена созданная еще в 20-е годы сеть подставных фирм и банков. Тайная материальная, в том числе военно-техническая, поддержка национально-освободительного движения по сути представляла собой реанимацию в новых исторических условиях идеи Троцкого об экспорте революции.
Собственно говоря, некоторые - "сверхдоверенные" - структуры аппарата ЦК КПСС и спецслужб уже тогда, в 50-60-е годы, до совершенства отработали систему "перегонки" валюты за рубеж, ее укрывательства от западных контрразведок и налоговых органов. Советские нефть, газ и металлы продавались за рубеж "дружественным" компаниям, зарегистрированным в оффшорах, по ценам ниже мировых. Сверхприбыль по цепочке счетов подставных лиц в западных и советских загранбанках в конечном счете оказывалась у адресатов.
Поддерживая национально-освободительное движение в "третьем мире", Хрущев, сам того, наверное, не ведая, торил дорогу для проникновения американских корпораций и транснациональных финансовых структур в Азию и Африку - сферу влияния старых колониальных держав. Но это, очевидно, ведали те, кто подбрасывал ему такие идейки. По существу, сильные мира сего в своих финансовых и геополитических целях ускорили крушение колониальных империй европейских государств - за счет ресурсов СССР.
Несуразность многих обвинений, выдвинутых против Берии, признают и юристы. Так, бывший главный военный прокурор СССР А. Катусев отмечал, что "в действиях Берии после смерти Сталина просматривалось лишь желание расширить сферу своего влияния, потеснить соперников, однако обвинения в заговоре - это, конечно, не довод". "Ни обвинительное заключение, ни приговор по данному делу, - писал он, - не называют доказательств того, что Берия сотрудничал с иностранной разведкой до момента разоблачения и ареста, если не считать утверждений, будто он, например, "выручил английского шпиона Майского, приказав прекратить следствие по его делу". Вздорность подобного обвинения очевидна, ибо посол СССР в Великобритании, а затем заместитель наркома внутренних дел академик И.М. Майский давно и полностью реабилитирован".
Представляется, что довольно объективную оценку Берии дал бывший министр сельского хозяйства Н. Бенедиктов: "Да, пороки у него имелись, человек был непорядочный, нечистоплотный, - как и другим наркомам, мне от него натерпеться пришлось. Но при всех своих бесспорных изъянах Берия обладал сильной волей, качествами организатора, умением быстро схватить суть вопроса и быстро ориентироваться в сложной обстановке".
Интересно, что в "демонизации" Берии после его смерти были заинтересованы как ненавистники Сталина, так и его поклонники: одни - в целях обличения правителя ("злодей Берия - ближайший сподвижник тирана"), другие - для его оправдания ("мерзавец Берия обманывал вождя"). В силу исторических обстоятельств расстрелянный министр внутренних дел стал, ко всеобщему удовлетворению, "козлом отпущения". На него "повесили" все действительные и вымышленные ошибки и пороки - и его самого, и всей Системы.
За падением Берии последовала чистка органов госбезопасности, из которых с клеймом "бериевца" вместе с "мясниками" было удалено и немало беззаветно преданных Родине профессионалов высокого класса. До сих пор эта страница в истории советских спецслужб остается фактически "белым пятном". Кампания, проходившая под лозунгом борьбы за "восстановление социалистической законности", привела к временному ослаблению разведывательной и контрразведывательной работы...
Как и когда убили Берию, вряд ли кто когда узнает - история надежно хранит некоторые свои тайны. Да, в конечном счете, для нас это и не столь важно. Самое печальное другое - то, что Хрущев и его команда не сумели или не захотели найти оптимальный путь модернизации страны, совершенствования системы государственного управления. Тот огромный кредит доверия, который выдал очередному правителю наш доверчивый народ, веками мечтающий о лучшей доле, использован не был.
Редакция выражает благодарность сотрудникам Архива Президента Российской Федерации, оказавшим нам помощь при подготовке публикаций о событиях 1953 года.
Уже после распада СССР некоторые историки вдруг стали высказывать мнение, что если бы Берия "сохранился во власти" и их с Маленковым "тандем" взял бы верх в Кремле, то в результате в СССР были бы инициированы глубокие реформы, направленные на модернизацию промышленности, либерализацию экономики и укрепление государственного аппарата. Тем самым в результате было бы продлено существование советской системы.
Представляется, что это заблуждение. Продуманной программы преобразований у возможного "тандема" не было, да и расстановка сил в высшем эшелоне советской номенклатуры была такова, что Берия, даже при поддержке главы правительства, был обречен на поражение в противостоянии с партийным аппаратом, возглавляемым Хрущевым.
На руку организаторам операции 26 июня 1953 года играло то, что позиции Берии в МВД совсем не были так сильны, как обычно принято считать. Ведь он вернул на ключевые роли в органах госбезопасности лишь небольшую группу чекистов, попавших в опалу при Игнатьеве (1951-1952 гг.) или раньше, во времена Абакумова. Известно, что еще в августе 1946 года Сталин распорядился укрепить МГБ в кадровом отношении: тогда на основании решения Политбюро в органы госбезопасности было направлено около шести тысяч коммунистов и комсомольцев, зато из их рядов были начисто уволены сотрудники, обвиненные в "космополитизме" - вне зависимости от опыта и заслуг, подчас очень даже немалых, в том числе и в годы войны. Поэтому получилось, что "костяк" среднего звена МВД составили сотрудники, сделавшие карьеру в 1946-1953 годах, т.е. когда Берия уже не мог оказывать заметного влияния на расстановку кадров.
Весной 1953-го в Министерстве внутренних дел многих уже раздражала бериевская "игра" в либерализм. Став министром, Лаврентий Павлович запретил избиения и пытки заключенных, к чему в органах уже привыкли. В начале апреля он даже подписал приказ по министерству, в котором осуждались "жестокие избиения арестованных, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки... длительное лишение сна, заключение арестованных в раздетом виде в холодный карцер". Министр потребовал прекратить применение к арестованным мер физического воздействия, уничтожить все орудия пыток.
Внутреннее неприятие у многих вызвало и указание нового руководителя пересмотреть ряд особо важных "политических дел", в том числе дела арестованных врачей, бывших работников МГБ и Главного артиллерийского управления военного министерства. Было также признано, что в 1946 году была необоснованно осуждена группа руководящих работников авиационной промышленности и командования ВВС и что в их делах отсутствует состав преступления. С непониманием было встречено и решение прекратить "агентурно-оперативную работу в области сельского хозяйства", - кстати, после падения Берии это указание было истолковано его бывшими коллегами как "враждебный замысел", нацеленный на "подрыв колхозного строя". В общем, недовольных Берией в МВД было более чем достаточно...
Своей активностью по амнистированию необоснованно арестованных и наказанию виновных в этом сотрудников госбезопасности Берия также настроил против себя и Маленкова, чьей ахиллесовой пятой были дело врачей и дело об Антифашистском еврейском комитете (ЕАК). Министр госбезопасности Игнатьев, выдвиженец Георгия Максимилиановича, пытался "раскрутить" их в 1951 - начале 1953 года при его же непосредственном участии.
Между тем Хрущев, сам исподволь готовившийся к прыжку к высшей власти, старательно подыгрывал Лаврентию Павловичу: дело Рюмина - Игнатьева позволяло ему, во-первых, ослабить Предсовмина, "по ленинской традиции" председательствовавшего на заседаниях Президиума ЦК, а во-вторых, рассорить Берию и Маленкова, чтобы обрести последнего в свои союзники. Однако "копание" в политических делах конца 1940-х - начала 1950-х годов в какой-то мере задевало и Хрущева, который с декабря 1949 года как секретарь ЦК был вынужден заниматься персональными делами высокопоставленных коммунистов, в том числе и "ленинградской группы". Поэтому промедление в интриге против Берии было для Хрущева "смерти подобно".
К лету 1953 года у Никиты Сергеевича, ставшего в Президиуме ЦК главным выразителем интересов номенклатурных партийных работников, накопилось немало вопросов к "другу Лаврентию". Но он задал их уже после ареста министра - на пленуме ЦК, посвященном обсуждению вопроса "О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берии". Здесь Лаврентий Павлович, прежде всего, обвинялся в попытке ограничить функции партийных комитетов решением кадровых вопросов и идеологической работой, поколебать сам принцип партийного руководства. Это, как заявил Хрущев, исходило из сознания Берии, что "роль партии должна отойти на второй план".
Никита Сергеевич так преподнес членам ЦК взгляды Берии на роль партии: "Что ЦК? Пусть Совмин все решает, а ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой". Значит, сделал вывод Хрущев, "Берия исключает руководящую роль партии, ограничивает ее роль работой с кадрами (и то, видимо, на первых порах) и пропагандой. Разве это марксистско-ленинский взгляд на партию? Разве так учили нас Ленин и Сталин относиться к партии?"
Понятное раздражение аппарата ЦК партии вызывало и то, что "под давлением Берии" наиболее важные вопросы политики государства, в том числе и внешней, стали обсуждаться не на Президиуме ЦК, а на заседаниях президиума Совмина. Кстати, решения ЦК теперь подписывались не "старшим" его секретарем (подпись до марта 1953-го ставил Сталин), а просто "Президиум ЦК КПСС". На его заседаниях председательствовал Маленков как глава исполнительной власти, а секретарю ЦК Хрущеву теперь поручалось вести только заседания секретариата. Все это воспринималось партийными функционерами как опасная тенденция разделения партийной и государственной "ветвей" власти, что было чревато ослаблением их позиций на советском Олимпе.
Наконец, партаппарат возмущала фактическая неподконтрольность региональных структур МВД, их попытки отслеживать деятельность партийных работников, вмешиваться в их работу. Так, весной 1953 года Берия настоял на кадровых перестановках в "западных" советских республиках, выдвижении на первые роли национальных кадров вместо присланных из Москвы русских работников, не знавших местной специфики. Лишился поста первого секретаря ЦК КП Украины Л. Мельников, 6 июня его освободили и от обязанностей кандидата в члены Президиума ЦК КПСС. Встал вопрос о замене первого секретаря ЦК КП Белоруссии Н. Патоличева...
Как опасная ересь рассматривалось даже принятое по инициативе Берии решение Президиума ЦК от 9 мая "Об оформлении колонн демонстрантов и зданий предприятий, учреждений и организаций в дни государственных праздников". Этим решением отменялась существовавшая со времен Октябрьской революции практика использования портретов членов партийного руководства на праздничных мероприятиях.
Таким образом, к роковому для Берии 26 июня у него не было поддержки ни главы правительства Маленкова, ни партийного аппарата, начинавшего сплачиваться вокруг Хрущева, ни даже значительной части органов госбезопасности. На сочувствие армии министру внутренних дел также рассчитывать не приходилось. Генералитет хорошо знал о его роли в репрессиях, которым немало военных подверглось и после 1938 года.
Ненавидели Берию и "старики": Молотов, Каганович, Микоян, Ворошилов, которые не могли простить ему интриг против них в 1940-е годы. Для народа же в 1953-м Берия был олицетворением репрессивной машины Сталина, продолжателем дела Ягоды - Ежова, виновником гибели многих невинных людей в тюрьмах и лагерях.
Лаврентий Павлович не мог использовать даже и свой "силовой потенциал". Да, к нему, помимо первого заместителя начальника Генштаба генерала Штеменко, были близки генералы Иван Масленников (курировавший как заместитель министра внутренних дел внутренние войска) и Павел Артемьев (командующий войсками Московского военного округа). Берия хорошо знал их еще по работе в наркомате внутренних войск, чем, возможно, и объяснялась некоторая его беспечность: Московский регион, как он считал, контролируют "его" силовики.
Однако думается, что оба прошедших фронт генерала не были склонны к авантюризму и вряд ли бы согласились участвовать в захвате власти, задумай Берия таковой. Скорее, они выполнили бы свой долг, прикажи им Маленков арестовать "команду Хрущева" в случае обнародования их планов. Но Маленков, как известно, предпочел с Никитой Сергеевичем договориться...
Свою роковую для Берии роль сыграло и то, что за годы войны партаппарат сумел укрепить свое влияние в народе, подорванное в 1930-е годы неумно проведенной коллективизацией и массовыми репрессиями. Самоотверженность многих партийных работников низового и среднего звена на фронте и в тылу позволила Компартии заметно поднять свой авторитет. "Коммунисты - вперед" - это был не только лозунг...
Возвращение в обкомы и райкомы закаленных войной партработников создало в структурах власти качественно новую морально-психологическую ситуацию. Арест Абакумова, реализация сталинских решений об усилении партийного влияния в органах госбезопасности позволили партаппарату относиться к силовым структурам государства иначе, без прежнего полумистического страха. К тому же в годы войны было преодолено известное отчуждение между партийными работниками, военными и сотрудниками госбезопасности на местах - совместное решение задач консолидировало все звенья системы управления страной. "Аппаратные игры" продолжались в основном в высших эшелонах власти.
Поэтому летом 1953 года мощная вертикаль партийных комитетов, опиравшихся на доверие значительной части населения, давала Хрущеву явное преимущество в противостоянии и с министром внутренних дел, и с председателем Совмина, чем Никита Сергеевич успешно и воспользовался...
Отчуждению от Берии остальных членов Президиума ЦК способствовала также его особая позиция по "германскому вопросу". Советских лидеров ситуация в "западном форпосте" беспокоила с первых же месяцев существования ГДР. В частности, развернутая западными спецслужбами антисоветская пропаганда воспринималась многими восточными немцами - не без ее влияния только с начала 1950 года из республики бежали на Запад более 400 тысяч человек... 27 мая 1953 года, за месяц до ареста Лаврентия Павловича, вопрос о положении в ГДР обсуждался на заседании Президиума Совмина СССР.
Участники заседания получили подготовленный Берией проект постановления "Вопросы ГДР", в котором констатировалось, что "основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма..." В связи с этим предлагалось "отказаться в настоящее время от курса на строительство социализма в ГДР и создания колхозов в деревне", "пересмотреть проведенные в последнее время правительством ГДР мероприятия по вытеснению и ограничению капиталистических элементов в промышленности, в торговле и сельском хозяйстве, имея в виду отменить в основном эти мероприятия". Документ был завизирован основными политическими фигурами - Маленковым, Хрущевым, Булганиным.
Однако министр иностранных дел Молотов категорически не согласился с позицией Берии, считая, что критики заслуживает не "курс на строительство социализма", а "форсирование социалистического строительства". Его неожиданно - для Берии и Маленкова - поддержали Хрущев, Булганин и Микоян. Оставшись в меньшинстве, Предсовмина с министром внутренних дел вынуждены были отступить.
Микоян так описывал случившееся: "После смерти Сталина разногласия в коллективном руководстве обнаружились по вопросу о ГДР. Берия, видимо, сговорившись с Маленковым предварительно, до заседания (я так понял, потому что на заседании тот не возражал Берии и вообще молчал), высказал в отношении ГДР неправильную мысль, вроде того, что де "нам не следует цепляться за ГДР: какой там социализм можно построить?" и прочее. По сути, речь шла о том, чтобы согласиться на поглощение ГДР Западной Германией.
Первым против этого предложения выступил Хрущев, доказывая, что мы должны отстоять ГДР и никому не отдавать ее, что бы ни случилось. Молотов высказался в том же духе. Третьим так же выступил я, затем другие. Поддержал нас и Булганин. Берия и Маленков остались в меньшинстве. Это, конечно, стало большим ударом по их авторитету и доказательством того, что они не пользуются абсолютным влиянием. Они претендовали на ведущую роль в Президиуме, и вдруг такое поражение! Позднее я узнал от Хрущева, что Берия по телефону грозил Булганину, что если тот будет так себя вести, то может потерять пост министра обороны".
Это было, по существу, первое серьезное "аппаратное" поражение Маленкова, претендовавшего тогда на роль нового советского вождя: Председатель Совмина, член Президиума ЦК, ведущий, как Ленин и Сталин, его заседания. Георгий Максимилианович сразу увидел, что поддержка им радикальных начинаний Лаврентия Павловича чревата ослаблением его позиций в Кремле, а вскоре он обнаружит, что Берия, сводя личные счеты с Игнатьевым, роет яму и ему самому.
За "послесталинские" месяцы 1953-го Берия ухитрился испортить отношения со всеми членами Президиума ЦК, в том числе и с министром обороны Булганиным. Между тем, Николай Александрович был в то время достаточно самостоятельной политической фигурой - в последние годы своей жизни Сталин благоволил к нему и даже делал намеки относительно будущей перспективы занять должность главы правительства. Возможно, проживи Сталин еще какое-то время, именно Булганин стал бы его преемником.
В своем выступлении на июльском (1953 года) пленуме министр обороны сказал, что, касаясь "германского вопроса", Берия якобы заявил ему с глазу на глаз: "Этого дальше продолжаться не может. Если так дело пойдет, то нам придется некоторых министров из состава Президиума вывести, снять с постов министров". Впрочем, Берия мог иметь в виду не самого Булганина, а Молотова... В общем, раздраженный министр внутренних дел пытался "давить" на несогласных с ним.
Министра обороны раздражало его бесцеремонное вмешательство в сугубо военные дела. Добившись возвращения в Генеральный штаб на должность первого заместителя НГШ генерала Сергея Штеменко, Лаврентий Павлович был за счет того хорошо осведомлен о ситуации в армии. Не довольствуясь этим, он организовал через военную контрразведку сбор информации о возможностях советского Военно-морского флота и ВВС, для чего даже были разработаны специальные вопросники. Предлогом стала необходимость планирования работы по созданию новейшего ракетного вооружения - эти вопросы он по-прежнему курировал как первый заместитель председателя Совета министров СССР. Все это делалось в обход Булганина, который, узнав о задании Берии, запретил передачу ему какой-либо информации.
Своим поведением Берия настроил против себя весь Президиум ЦК, так что его судьба была практически предопределена. Но только 26 июня он с удивлением для себя выяснит, как трагически одинок был он в Кремле. И очень странно, как этот очень неглупый и хорошо информированный человек мог не понять, что всем его соратникам крайне выгодно списать на бывшего шефа НКВД преступные ошибки и Сталина, и самой системы - подлинные и мнимые. К тому же никто из них не был тогда психологически готов к радикальным политическим и экономическим реформам. Советская система казалась всем в Кремле эффективной и надежной, созданной на века.
В 90-е годы сын Берии и некоторые публицисты пытались нарисовать его исторический портрет исключительно светлыми красками. Не вдаваясь в полемику и не демонизируя Лаврентия Павловича, надо признать, что он был искусный интриган и что "грязных дел" на его совести немало; известны так же многочисленные факты его мстительности и злопамятства, в частности, некоторые исследователи обращают внимание на странные обстоятельства смерти чехословацкого лидера Клемента Готвальда.
Осенью 1952 года в Праге был арестован генсек ЦК компартии Чехословакии Рудольф Сланский с группой ближайших соратников. Их заподозрили в симпатиях к только что созданному государству Израиль, которому Чехословакия первоначально оказывала (по указанию из Москвы) военно-техническую помощь в противостоянии армиям арабских государств. Состоявшийся в ноябре 1952 г. суд приговорил к расстрелу 13 чехословацких высокопоставленных коммунистов, в том числе и самого Сланского. Это решение, принятое Сталиным по инициативе президента Чехословакии Готвальда, нанесло удар по самолюбию Берии, который в 40-е годы протежировал Сланского в Кремле.
И что примечательно, вслед за Сталиным неожиданно умирает его чехословацкий друг. 14 марта Готвальд после обеда в Кремле внезапно почувствовал себя плохо и скончался.
Была ли это естественная смерть или месть Берии, вновь ставшего шефом органов внутренних дел, историки вряд ли узнают - большинство ближайших соратников Лаврентия Павловича были расстреляны в 1953-1955 годах, а уцелевшие, вроде Судоплатова, хранили молчание относительно наиболее "щекотливых вопросов" до самой смерти.
Но если причастность Берии к смерти Готвальда - из области слухов, то его ответственность за гибель маршала Василия Блюхера является доказанным фактом. Лаврентий Павлович, будучи осенью 1938-го первым заместителем наркома внутренних дел, лично участвовал в избиениях арестованного военачальника, хотя никакой "производственной" необходимости в этом не было. "Говори, как продал Восток!" - кричал, по свидетельству участников допросов, Берия, нанося удары резиновой дубинкой. 9 ноября 1938 года маршал, не вынеся побоев, скончался.
Разумеется, это не было самодеятельностью "второго человека" в НКВД, такова была тогда практика допросов. Об этом хорошо знали и члены Политбюро, включая Сталина, знали, но не считали пока полезным для себя замедлить маховик репрессий. Участие Берии в избиениях арестованных, может быть, и нельзя трактовать как свидетельство патологической жестокости наркома - скорее, оно было следствием желания доказать свою твердость в борьбе с "врагами народа".
Сегодня очевидно, что расправа над Блюхером, как и над бывшим начальником Генштаба маршалом Егоровым, не имела смысла с точки зрения борьбы Сталина со своими оппонентами, подлинными и гипотетическими. Блюхер и Егоров в отличие от Тухачевского большой политики сторонились. И вообще, к концу 1938 года серьезных соперников у Сталина внутри страны не сохранилось.
Конечно, у Блюхера как военного руководителя, недостатков было немало, и Сталин был прекрасно осведомлен о них. Выступая на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны 2 июня 1937 года, он напомнил об интригах против Блюхера с целью поставить на его место Тухачевского: "Хотят Блюхера снять. И там уже есть кандидатура. Ну, уж конечно, Тухачевский. Если не он, так кого же. Почему снять? Агитацию ведет Гамарник, ведет Аронштам. Так они ловко ведут, что подняли почти все окружение Блюхера против него. Более того, они убедили руководящий состав военного центра, что надо снять. Почему, спрашивается, объясните, в чем дело? Вот он выпивает. Ну, хорошо. Ну, еще что? Вот он рано утром не встает, не ходит по войскам. Еще что? Устарел, новых методов работы не понимает. Ну, сегодня не понимает, завтра поймет, опыт старого бойца не пропадает. Посмотрите, ЦК встает перед фактом всякой гадости, которую говорят о Блюхере. Путна бомбардирует, Аронштам бомбардирует нас в Москве, бомбардирует Гамарник. Наконец, созываем совещание. Когда он приезжает, видимся с ним. Мужик как мужик, неплохой... Даем ему произнести речь - великолепно... Он, конечно, разумнее, опытнее, чем любой Тухачевский, чем любой Уборевич, который является паникером, и чем любой Якир, который в военном деле ничем не отличается".
Такую оценку Сталин давал Блюхеру публично. Поэтому низкий уровень управления войсками с его стороны при отражении японского вторжения в районе озера Хасан в 1938 году для Москвы не должен был быть неожиданным. За Хасан, конечно, Блюхера следовало наказать - например, снижением в должности, но никакой политической подоплеки в его действиях не было, как не было и сговора с японцами. Но в центре решили все же "списать" военачальника, а за одно проверить нового первого зама шефа НКВД. Берия "экзамен" выдержал.
Не менее старательным и беспрекословным исполнителем решений инстанции Лаврентий продемонстрировал себя и летом 1941 года, когда после скандального пролета немецкого самолета-нарушителя (Ю-52 15 июня 1941 года) через западные районы СССР и его посадки на московском аэродроме взбешенный Сталин потребовал от НКВД "разобраться".
Берия "разобрался": в самый канун и в первые дни войны он арестовал и подвергнул допросам "с пристрастием" заместителей наркома обороны Павла Рычагова (до этого - начальник Главного управления ВВС РККА) и Кирилла Мерецкова, а также помощника начальника Генштаба по авиации дважды Героя Советского Союза Якова Смушкевича, начальника Управления ПВО наркомата обороны Григория Штерна. На Лубянку доставили, кроме того, бывшего заместителя наркома обороны по авиации (а затем командующего войсками Прибалтийского особого военного округа) Александра Локтионова и наркома вооружения Бориса Ванникова.
То, что это негативно отразится и на без того подавленном настроении военных кадров, удрученных драматическим развитием событий 22 июня, наверху не думали. Мерецкову и Ванникову, правда, повезло - их вскоре освободили. Остальных же расстреляли 28 октября 1941 года, когда опытные генералы были на вес золота. Конечно, Берия это решение не принимал единолично, но в его власти было не спешить поднимать перед Сталиным вопрос о дальнейшей судьбе арестованных...
Так Что личность Берии совсем не так однозначна, как ее рисуют ему сочувствующие исследователи. Лаврентий Павлович был человеком своего времени и своего круга. В его биографии имелся и такой эпизод: 27 февраля 1944 года, утверждает историк Б. Соколов, во время депортации чеченцев и ингушей с Северного Кавказа 700 жителей селения Хайбах Шатойского района были сожжены в конюшне. Органы НКВД не укладывались в срок, отведенный на депортацию, и руководитель акции Михаил Гвишиани (будущий свекор Алексея Косыгина) принял решение на уничтожение. Берия, получив доклад Гвишиани, ответил: "За решительные действия в ходе выселения чеченцев в районе Хайбах вы представлены к правительственной награде с повышением в звании. Поздравляю". Комментарии, думается, излишни.
Впрочем, аналогичных примеров можно найти немало и в истории США, которые до недавних пор в нашем политбомонде было принято считать эталоном демократического государства. Так, генерал Улисс Грант, командующий армией северян в гражданской войне 1861-1865 годов, уничтожал целые селения непокорных южан. Однажды на вопрос подчиненных, следует ли убивать жителей одного из маленьких городков на Юге, среди которых были и дети, последовал ответ: "Из тлей вырастают вши". После такой знаменательной фразы все 273 человека, включая 84 ребенка, были расстреляны солдатами янки... Позднее Грант дважды избирался президентом США, а портрет его до сего дня украшает 50-долларовую купюру.
За годы работы в органах госбезопасности и рядом со Сталиным Берия приобрел понимание реального механизма власти и разветвленные связи с сильными мира сего. Он был в курсе многих секретных операций и акций тайной дипломатии, о которых общественность не узнает и через сто лет. Поэтому "непосвященным" исследователям трудно понять, почему весной 53-го Берия дал указание прекратить расследования по факту утечки на Запад в 1938-1941 годах сведений о работе Политбюро ЦК и решениях партийных пленумов. О том, что они попали к английской разведке, стало известно в 46-м. Контрразведка приступила к отработке возможных каналов утечки, и подозрение легло на некоторых сподвижников вождя, потому как доступ к этим документам имели только члены Политбюро и их секретариаты. Однако новый шеф госбезопасности дал команду "стоп". Покрыта мраком и история встречи Берии с резидентом английской разведки в Абхазии в 1951 году, в чем его обвиняли после ареста. Хотя сам по себе факт тайных контактов представителей спецслужб и государственных руководителей - обычная практика в мире. Берия, как заместитель председателя правительства и член Политбюро, мог встречаться с англичанином с санкции Сталина, придававшего огромное значение тайной дипломатии и закулисным контактам с "сильными мира сего".
Как уже говорилось, какую-то свою игру вел Берия и по вопросу объединения Германии - тайно от Президиума ЦК, используя возможности подчиненной ему внешней разведки МВД. Он намеревался привлечь нелегала Грегулевича и актрису Ольгу Чехову к организации зондажа у федерального канцлера ФРГ Конрада Аденауэра, для чего в Германию в июне прибыла начальник немецкого отдела внешней разведки полковник Зоя Рыбкина. Ее встреча с Ольгой Чеховой состоялась 26 июня, но на следующий день в связи с событиями в Москве ей, с трудом избежав ареста руководством Группы советских войск в Германии, пришлось прервать операцию и вернуться в Москву.
Возможно, Берия надеялся с помощью объединенной Германии ускорить экономическое развитие СССР. Не секрет, что проблема привлечения западной помощи волновала советское руководство еще в конце войны, когда на повестку дня стала выдвигаться задача восстановления отечественной экономики. Приход к власти Трумэна лишил Кремль надежды на американскую помощь. Финансовые средства от либеральных еврейских кругов Запада - ради чего СССР и поддержал, в том числе военно-технически, создание государства Израиль в Палестине (в пику Великобритании) - тоже не оправдались. Вариант с созданием еврейского государства в Крыму также отпал.
Оставалась надежда на немецкую экономику, ее специалистов, которые в 20-е годы уже помогали преодолению в Советской России хозяйственной разрухи. Поэтому Берия и считал возможным применить в новых условиях прежний опыт, но для того требовалось воссоздать Германию как единое нейтральное государство, избавленное от левых идеологических экспериментов и интегрированное в западную финансовую систему.
Берия рассчитывал, что за дипломатическое содействие объединению Германии СССР сможет получить до 10 млрд. долларов. Однако внешнеполитическая активность министра внутренних дел, предпочитавшего руководствоваться в политике сугубо прагматическими соображениями, раздражала многих - и не только аппарат ЦК КПСС и ортодоксально мыслящего Молотова, возглавившего МИД в марте 53-го.
Рушились геополитические замыслы сил, затеявших Вторую мировую войну и заинтересованных в послевоенном расколе Европы. Лаврентий Павлович явно переоценил свои силы и потерял осторожность, вторгаясь в сферу тех, кто имел свои представления о новом мировом порядке. Хотя ему, несколько лет руководившему органами госбезопасности, а значит, и разведкой (сентябрь 1938 - апрель 1943 г. и с марта 53-го), должно было быть известно об истинном влиянии и роли наднациональных банковских кругов в мировой политике.
Природный авантюризм сыграл с Лаврентием Павловичем злую шутку, зато Никита Хрущев, так и не преодолевший романтического увлечения революционной фразой о мировом торжестве коммунизма, оказался, как ни странно, более востребованным сильными мира сего советским политиком, и его возвышение не вызвало негативной реакции. Избавившись от Берии и других соратников Сталина, Хрущев стал проводником политики, которая в общем и целом не противоречила долгосрочным геополитическим замыслам транснациональных кругов. Парадоксально? Да, но только на первый взгляд.
Хрущев возобновил широкомасштабную финансовую поддержку "борцов за светлое будущее", урезанную при "позднем Сталине". В капстранах для этого была расширена созданная еще в 20-е годы сеть подставных фирм и банков. Тайная материальная, в том числе военно-техническая, поддержка национально-освободительного движения по сути представляла собой реанимацию в новых исторических условиях идеи Троцкого об экспорте революции.
Собственно говоря, некоторые - "сверхдоверенные" - структуры аппарата ЦК КПСС и спецслужб уже тогда, в 50-60-е годы, до совершенства отработали систему "перегонки" валюты за рубеж, ее укрывательства от западных контрразведок и налоговых органов. Советские нефть, газ и металлы продавались за рубеж "дружественным" компаниям, зарегистрированным в оффшорах, по ценам ниже мировых. Сверхприбыль по цепочке счетов подставных лиц в западных и советских загранбанках в конечном счете оказывалась у адресатов.
Поддерживая национально-освободительное движение в "третьем мире", Хрущев, сам того, наверное, не ведая, торил дорогу для проникновения американских корпораций и транснациональных финансовых структур в Азию и Африку - сферу влияния старых колониальных держав. Но это, очевидно, ведали те, кто подбрасывал ему такие идейки. По существу, сильные мира сего в своих финансовых и геополитических целях ускорили крушение колониальных империй европейских государств - за счет ресурсов СССР.
Несуразность многих обвинений, выдвинутых против Берии, признают и юристы. Так, бывший главный военный прокурор СССР А. Катусев отмечал, что "в действиях Берии после смерти Сталина просматривалось лишь желание расширить сферу своего влияния, потеснить соперников, однако обвинения в заговоре - это, конечно, не довод". "Ни обвинительное заключение, ни приговор по данному делу, - писал он, - не называют доказательств того, что Берия сотрудничал с иностранной разведкой до момента разоблачения и ареста, если не считать утверждений, будто он, например, "выручил английского шпиона Майского, приказав прекратить следствие по его делу". Вздорность подобного обвинения очевидна, ибо посол СССР в Великобритании, а затем заместитель наркома внутренних дел академик И.М. Майский давно и полностью реабилитирован".
Представляется, что довольно объективную оценку Берии дал бывший министр сельского хозяйства Н. Бенедиктов: "Да, пороки у него имелись, человек был непорядочный, нечистоплотный, - как и другим наркомам, мне от него натерпеться пришлось. Но при всех своих бесспорных изъянах Берия обладал сильной волей, качествами организатора, умением быстро схватить суть вопроса и быстро ориентироваться в сложной обстановке".
Интересно, что в "демонизации" Берии после его смерти были заинтересованы как ненавистники Сталина, так и его поклонники: одни - в целях обличения правителя ("злодей Берия - ближайший сподвижник тирана"), другие - для его оправдания ("мерзавец Берия обманывал вождя"). В силу исторических обстоятельств расстрелянный министр внутренних дел стал, ко всеобщему удовлетворению, "козлом отпущения". На него "повесили" все действительные и вымышленные ошибки и пороки - и его самого, и всей Системы.
За падением Берии последовала чистка органов госбезопасности, из которых с клеймом "бериевца" вместе с "мясниками" было удалено и немало беззаветно преданных Родине профессионалов высокого класса. До сих пор эта страница в истории советских спецслужб остается фактически "белым пятном". Кампания, проходившая под лозунгом борьбы за "восстановление социалистической законности", привела к временному ослаблению разведывательной и контрразведывательной работы...
Как и когда убили Берию, вряд ли кто когда узнает - история надежно хранит некоторые свои тайны. Да, в конечном счете, для нас это и не столь важно. Самое печальное другое - то, что Хрущев и его команда не сумели или не захотели найти оптимальный путь модернизации страны, совершенствования системы государственного управления. Тот огромный кредит доверия, который выдал очередному правителю наш доверчивый народ, веками мечтающий о лучшей доле, использован не был.
Редакция выражает благодарность сотрудникам Архива Президента Российской Федерации, оказавшим нам помощь при подготовке публикаций о событиях 1953 года.