Если вы обладаете любой информацией о совершенных или готовящихся терактах, просьба обращаться в ФСБ России по телефонам:
+7 (495) 224-22-22 8 (800) 224-22-22
Для получения информации о порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию российских и иностранных граждан (лиц без гражданства), выдачи пропусков для въезда (прохода) лиц и транспортных средств в пограничную зону, выдачи разрешения на неоднократное пересечение иностранными судами государственной границы Российской Федерации на море обращаться в ВЕБ-ПРИЕМНУЮ ФСБ России
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
Для получения справочной информации обращаться в ПОГРАНИЧНЫЕ ОРГАНЫ
АНТИБОЛЬШЕВИСТСКИЕ ОПЕРАЦИИ
11.09.1998
"Независимая газета" (Москва).
Они проводились объединенными усилиями стран, входивших в Антанту.
После февральской революции отечественная контрразведка во многом утратила свое значение для коллег из Англии и Франции. Последние не носили "розовых очков", не делали скидки на переживаемые страной вообще и военным ведомством в частности трудности. А в 1916 г. они предпринимали попытки вмешиваться в российские внутренние дела, играть роль значительно большую, чем предусматривалось специальными соглашениями.
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИНОСТРАННЫХ РАЗВЕДОК В РОССИИ ВО ВРЕМЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ
В начале мировой войны партнерство в столь деликатной сфере, как разведка и контрразведка, где возникала возможность получения информации о внутреннем состоянии и конфиденциальных, закрытых даже для союзников, решениях правительственных инстанций, развивалось слабо. Лишь к концу 1915 г. в Париже при французском военном ведомстве было учреждено "Межсоюзническое бюро", предназначенное для изучения противника, выработки общих мер борьбы с неприятельским шпионажем, контрабандой, подрывными пропагандистскими акциями.
Франция командировала туда пятерых своих офицеров, Англия - троих и плюс к тому специалиста по экономическим, торговым и финансовым вопросам.
Разведчики из Италии, Бельгии и даже Сербии также включились в работу Бюро.
И только русское командование имело в нем одного "наблюдателя - офицера Генерального штаба". Сказалась традиционная недооценка важности секретных служб. И только в декабре 1916 г., т.е. через год после создания Бюро, начальник штаба Главковерха утвердил "положение" и штаты русского его отделения. Его руководителем стал брат российского военного атташе во Франции графа Игнатьева.
А вот англичане и французы оказались более расторопными. Они добились разрешения от царских военных властей на создание в России филиалов своих разведорганов. Часть из них входила в состав военных миссий при генеральном штабе и при Ставке Верховного главнокомандующего, другие же действовали самостоятельно, контактируя лишь со своими сослуживцами из военных атташатов. Почва для их оперативных акций была исключительно благодатной. Источниками информации являлись давно осевшие в империи и, естественно, имеющие важные связи соотечественники. Кроме того, как мы увидим дальше, некоторые россияне, включая и офицеров, довольно широко трактовали слово "союзник" и без особых душевных мук шли на вербовку, выполняя поначалу задания против общего врага - кайзеровской армии и ее агентов.
Несколько активизировались союзники в начале второго года войны, когда относительное затишье на фронтах сменилось бурей наступлений и контрнаступлений. А к сентябрю политические и военные руководители Германии сочли, что они уже способны выбить Россию из войны и поставить ее на колени. Ударные группировки рейхсвера сосредоточились в Восточной Пруссии и у Карпат. Не дремали и австрийцы. И вот русские войска уже покатились назад. Тут выявилась огромная нехватка артиллерийских снарядов, а также винтовок и патронов к ним в боевых частях русской армии. В армейской среде и в обществе заговорили о бездействии и бездарности военной верхушки. Самого министра, генерала Сухомлинова, начали подозревать в пассивном содействии врагу, а позднее и связях с немецкими агентами. В стране поднималась волна шпиономании, на глазах таяло доверие к властям. Находились и те, кто исподволь внедрял царю идею сепаратного мира. Осведомители иностранных послов докладывали им об усилении социалистической пропаганды в казармах и что отдельные полки, включая и гвардейские, уже поражены этой "заразой".
В таких условиях потребовались дополнительные силы "рыцарей плаща и кинжала". На усиление специального аппарата английского полковника Торнхилла прибыла целая военно-разведывательная миссия во главе с Самуэлем Хором, будущим министром иностранных дел Англии. Число сотрудников французской военной миссии перевалило за сотню человек, а к 1917 г. оно составило 380 офицеров и нижних чинов. В составе миссии был создан филиал знаменитого 2-го бюро - центрального органа военных спецслужб Франции.
Союзные разведки, надо отдать им должное, хорошо владели обстановкой в России и в ее войсках. Поэтому февральская революция, отречение от власти Николая II и провозглашение республики не стали для них неожиданностью. Приобретенная заранее в буржуазных кругах, среди кадетов и правых социалистов агентура, продолжала регулярно давать важную информацию, порой более значимую, чем поступавшая официально и "на дружеской основе" от российских офицеров в ставке, из генерального и петроградского окружного штабов.
В одном из своих донесений в Париж военный атташе генерал Лавернь прямо указывал, что ему приходится вести работу "с помощью того, что осталось от русской контрразведки...".
То же самое констатировали и англичане, но мы умышленно привели слова именно французского представителя. В силу ряда обстоятельств геополитического характера именно Франция более чем другие союзники была заинтересована в сохранении русско-германского фронта, решимости властей вести войну до победного конца, несмотря на миллионные жертвы. Российские солдаты и офицеры своей кровью оплачивали сохранение независимой Франции. Чем больше немецких и австро-венгерских дивизий увязало на Восточном фронте, тем больше шансов для сдерживания "бошей" имела ее армия.
Все, кто выступал за прекращение бойни и сепаратный мир, объективно становились главной мишенью французских спецслужб в России.
Начальник разведотдела военной миссии подполковник Карбель в силу личных качеств и недостаточного опыта разведдеятельности не мог задавать тон в работе. Его больше устраивали официальные встречи в русском Генштабе, салонные беседы в аристократических домах. А вот с агентурой дело не шло. Да и кто стал бы сотрудничать с ним на негласной основе, если даже на визитной карточке он указал свою действительную должность.
ФРАНЦУЗЫ В ПОИСКАХ "НЕМЕЦКИХ АГЕНТОВ" СРЕДИ БОЛЬШЕВИКОВ
Ключевой фигурой филиала 2-го бюро в Петрограде являлся капитан Пьер Теодор Лоран, как его характеризовал шеф петроградской контрразведки, "блестящий офицер французской службы", специализировавшийся не на обычном сборе военно-политической информации, а на проведении через агентуру диверсионно-террористических и широкомасштабных пропагандистских акций.
Одна из них стала известным явлением в политической жизни России периода Временного правительства, а информация о ней активно использовалась в политической борьбе у нас в стране в начале 90-х гг. Споры на эту тему не утихают и сейчас.
Речь идет о якобы использовании немцами большевиков в качестве платной агентуры, предназначенной для разложения армии и тыла, а, в конечном счете, для нанесения поражения России - наиболее крепкому звену в цепи Антанты. Отечественная контрразведка в том ее состоянии не смогла бы самостоятельно и убедительно для общественности доказать данное утверждение. И французы взяли на себя основную тяжесть работы.
На это указывал в своих мемуарах Никитин, бывший начальник контрразведывательного отделения штаба Петроградского военного округа, а документальные подтверждения мы получили совсем недавно. Их привела в своем выступлении на международной исторической конференции в 1994 г. Попова - ответственный сотрудник так называемого особо закрытого архива, открывшего свои двери для исследователей несколько лет назад.
Как явствует из материалов французской разведки, инициатором акции против ярых сторонников прекращения войны - членов РСДРП(б) и непосредственно Ленина являлся министр вооружений во французском правительстве Альберт Тома. Александр Керенский утверждал, что министр "привез с собой и передал князю Львову некоторую в высшей степени важную информацию о связях большевистской группы во главе с Лениным с многочисленными немецкими агентами". То были материалы капитана Лорана и его коллег, косвенно свидетельствующие о подозрительных финансовых операциях крайне левых социалистов. Дальше - больше.
Возвратившись в Париж, министр напрямую и предельно четко сформулировал задачу стокгольмской резидентуре 2-го бюро своего генштаба: "Нужно дать возможность правительству Керенского не только арестовать, но и дискредитировать в глазах общественного мнения Ленина и его последователей, а для этого необходимо выяснить, при каких условиях противники революции смогли проникнуть на территорию новой Республики, откуда поступают деньги, которые они так легко раздают, и кто за ними стоит. По моим первым сведениям, ключ к проблемам в Швеции. Срочно направьте все ваши поиски в этом направлении и держите русское правительство в курсе ваших действий и поисков".
Военный атташе Франции в Стокгольме, однофамилец министра майор Тома начинает расследование, а Лоран получает приказание подталкивать в Петербурге к более активным мерам русскую контрразведку. Да и сам он не бездействует. В оперативную разработку союзной разведки вскоре попадает Фюрстенберг-Ганецкий, член заграничного представительства большевистского ЦК, а затем и Парвус, давно подозреваемый французами в агентурной деятельности в пользу немцев. Перехватив часть переписки указанных лиц, майор Тома прибывает в Петроград, официально прикрываясь реорганизацией службы контроля за пассажирами, которым разрешен въезд в Россию, а на самом деле с задачей другого свойства. После обсуждения вопроса о большевиках с Лораном они решают активно действовать. Следуют переговоры Лорана с начальником петроградской контрразведки Никитиным. Тот начинает раскручивать операцию. И попробовал бы не раскручивать. Ведь с французским разведчиком его конфиденциально познакомил сам Михаил Терещенко - министр иностранных дел Временного правительства, один из самых влиятельных членов кабинета и явно симпатизирующий Франции.
Заметим, что уровень, на котором работал Лоран, не соответствовал его статусу. Минуя прикрепленных к военной миссии офицеров русского Генштаба, он контактирует с шефом столичной контрразведки и даже с ключевыми министрами, используя их в некоторых случаях как агентов влияния.
Никитин не скрывал, что все его усилия летом 1917 г. были сфокусированы исключительно на разработке "особо ценных" сведений о большевиках, полученных от Лорана. Но капитан не ограничился "информированием" коллег.
Он берет на себя самую ответственную часть задуманного дела. Лоран занялся организацией пропагандистской компании, призванной обеспечить общественную поддержку контрразведке в случае перехода к обыскам и арестам большевиков. Естественно, мы не можем предъявить читателям документов о сотрудничестве с французской разведкой. Такого рода бумаги любая спецслужба тщательно оберегает от постороннего глаза. Вполне может быть, что их вообще не существовало, поскольку они порой заменялись письменными отчетами секретных сотрудников, докладными руководству от самих разведчиков или обезличенными финансовыми документами.
Поэтому о некоторых конкретных лицах как об иностранных агентах, мы здесь и далее говорим с известной долей допуска. И все же...
По нашему мнению, одним из основных исполнителей пропагандистской акции Лорана был Владимир Бурцев. Сейчас имя его мало что говорит. А в первые два десятилетия нашего века оно было на устах у многих. Ведь это он разоблачил крупнейшего агента Департамента полиции Евно Азефа, доказал причастность к "охранке" многих других граждан Империи и иностранцев, добился сенсационных признаний от бывшего министра внутренних дел Алексея Лопухина и тем самым отдал его в руки царской юстиции за разглашение государственной тайны. Бурцев терроризировал через прессу сохранявших верность режиму руководящих сотрудников охранных отделений и заграничной агентуры Департамента полиции. Самое главное, чего он достиг своими разоблачительными статьями, - убедил читающую публику, что деятельность секретных сотрудников и провокация суть одно и тоже. В результате даже отдельные высокопоставленные полицейские и жандармские чины стали сомневаться в приемлемости агентурных методов работы в борьбе с теми, кто расшатывал государство, ставил целью насильственное свержение строя. Переоценить заслуги Бурцева перед революционерами всех мастей, включая большевиков и эсеровских террористов, нельзя.
Но с началом мировой войны он превратился в ярого государственника-оборонца, перешел к литературному бичеванию социал-демократов, которые высказывались за прекращение войны и даже за поражение своего правительства. Большевики (или максималисты, как их тогда называли во Франции) стали его заклятыми врагами, пособниками кайзеровской Германии. В своих выступлениях в печати он призывал к прекращению революционной борьбы и убеждал, что победа немцев приведет к гибели демократии в Европе.
Несмотря на уговоры друзей и знакомых, он решается возвратиться в Россию, зная, что неминуемо будет арестован за свою прошлую деятельность.
Французские власти понимали выгоду, которую им сулит бойкое, направленное против немцев и большевиков перо Бурцева, его решимость искоренять пособников врага. Они без проволочек санкционировали выезд Владимира Львовича на родину. А вот российские власти не усмотрели для себя ничего хорошего и арестовали его на пограничной станции. Далее Петропавловская крепость, приговор и ссылка в Туруханский край.
Такого разворота событий французы не ожидали. Деваться было некуда, и они "засветили" свой интерес к Бурцеву. По ходатайству посольства Франции революционера-журналиста амнистируют. Разрешение проживать в столице он получил в результате усилий конфиденциального сотрудника французских представителей в России Ивана Манасевича-Мануйлова, человека из ближайшего окружения председателя Совета министров Бориса Штюрмера.
Итак, Бурцев в Петербурге и лихорадочно ищет деньги на возобновление издания своего детища - проантантовской газеты "Общее дело". Зная методы работы французской разведки, можно предположить, что они не остались сторонними наблюдателями и дали часть средств для начала дела. Когда издание увидело свет, они же снабжали его необходимыми материалами о большевиках, подозреваемых в сношениях с германским генштабом.
Через резидентуру Лорана главный редактор "Общего дела" получил полный список пассажиров знаменитого поезда, доставившего с разрешения немецкого командования в Россию политэмигрантов, включая Ленина и других большевиков. Среди архивных материалов главного редактора сохранилась целая папка с поступившей к нему из представительства французской разведки информацией о лицах, подозреваемых в германском шпионаже и даже предложения по укреплению спецслужб российского Генштаба, как это виделось союзниками.
А теперь вернемся к акции Лорана против большевиков. Военный атташе Франции полковник Лавернь докладывал в штаб-квартиру 2-го бюро, что, используя Бурцева и другие возможности, активно ведет сбор необходимых материалов, изобличающих ленинскую группу как агентов врага.
В Петрограде 18 июля 1917 г. состоялась большевистская демонстрация. Чтобы придать дополнительный импульс для расследования столичной контрразведки, Лоран вечером посещает подполковника Никитина и его помощника Пашенного, также имевшего тесную связь с союзническими спецслужбами, и сообщает, что за два дня до демонстрации в берлинской прессе приводилась подробная ее программа, что, по мнению Лорана, несомненно, свидетельствовало о существовании своего рода "прямого провода" между Петроградом и Берлином. Три дня спустя Лоран вновь появляется у Никитина с целой пачкой иносказательных телеграмм из Стокгольма, а еще через два дня разведчик переговорил по телефону с министром иностранных дел, высказал свой вариант прочтения большевистских депеш и убедил Терещенко организовать встречу с самим председателем Временного правительства князем Львовым.
По свидетельству Никитина, Лоран пылко убеждал премьера и других министров, что телеграммы являются прямыми уликами против большевиков. Видя сомнения Львова и Никитина, он резко заявил, что даже в республиканской Франции таких телеграмм было бы достаточно, чтобы отправителей и получателей предать суду. К великому сожалению француза, единого мнения ему дождаться не удалось.
Но Лоран не отчаивается и представляет в распоряжение Никитина все новые и новые "подозрительные" телеграммы, которыми обменивались Ленин и известные функционеры РСДРП(б) Козловский, Фюрстенберг-Ганецкий, Коллонтай.
Начальник столичной контрразведки настолько проникся лорановской навязчивой идеей, что, минуя военное командование, познакомил с материалами разработки большевиков министра юстиции Переверзева, и тот, не имея согласия других министров, отдал распоряжение опубликовать некоторые, по его мнению, наиболее "вопиющие" документы в печати.
После этого начались аресты большевиков. Никитин и два десятилетия спустя высказывал мнение, что петроградские солдаты поддержали правительство Керенского только после опубликования добытых Лораном телеграмм и материалов расследования контрразведки. В борьбе за власть все средства хороши, даже предложенные иностранной разведкой.
Лоран мог праздновать победу. Уверовав в безошибочность предпринятых мер, он даже лично подготовил для будущего суда обвинительный акт по делу изменников Родине. И уже не по его вине арестованных выпустят, не доведя дело до политического процесса. Историки высказывают мнение, что главной причиной, по которой освободят большевиков, являлось нежелание кадетов и эсеров поднимать вопрос об иностранных деньгах, поскольку сами они были далеко не безгрешны в этом отношении. Как говорится, комментарии излишни.
БЕСПЛОДНЫЕ ПОПЫТКИ
Капитан Лоран выполнил задание своего правительства, но новой революции предотвратить он, конечно же, не смог, а лишь способствовал продлению пребывания у власти Временного правительства. Однако идея, что большевики - агенты кайзера, не оставляла его. Даже после прихода их к власти Лоран намечал провести еще один раунд пропагандистской компании. В конце декабря по заданию капитана его агент бывший офицер Штыров должен был на пограничной станции встретить приезжающего из Стокгольма Фюрстенберга-Ганецкого и похитить у него чемодан с секретными бумагами чего бы это ни стоило в смысле денежных затрат и даже физического воздействия на видного большевика. Но план не удалось реализовать ввиду нерасторопности или трусости секретного сотрудника.
Проводя специальные пропагандистские операции, Лоран не забывает о сборе агентурным путем разведывательной информации о деятельности немцев, внутриполитической обстановке в России, решениях властей и военного командования. Редакция бурцевского "Общего дела" обеспечивает прикрытие для целой группы его источников. В качестве корреспондента в газете работал бывший чиновник царского министерства внутренних дел Стояновский, состоявший на связи у Лорана под кличкой "Барон".
По поручению своего руководителя Стояновский усиленно искал человека, способного информировать французскую разведку о происходящем в Совете министров и в непосредственном окружении Керенского. "Барон" установил контакт с отставным полицейским чином Загвоскиным и завербовал его. Ценность нового агента определялась тем, что он служил в канцелярии министра-председателя. Будучи арестован ВЧК в 1918 г., Загвоскин рассказал на допросе: "...я давал ему (т.е. Стояновскому - А.З.) все новости по вопросам аграрному, продовольственному, о беспорядках и т.д. Стояновский интересовался также посетителями Керенского, расспрашивал об эвакуации, предполагаемом занятии Петрограда немцами". Оплата услуг Загвоскина осуществлялась французами через редакцию "Общего дела".
С февраля 1917 г., после освобождения из тюрьмы, у Бурцева стал трудиться уже упомянутый нами Иван Федорович Манасевич-Мануйлов. До революции его знали многие высшие царские чиновники, в числе которых Сергей Витте, Вячеслав Плеве, Борис Штюрмер. Для нас важно подчеркнуть, что Иван Федорович был, что называется, агент по природе. В тайных операциях Манасевич поднаторел еще в период русско-японской войны. С того же времени тянутся его деловые и личные связи с чиновниками французских спецслужб. По утверждению самого суперагента, он знал руководителя французской разведки в России (очевидно, Лорана - А.З.) еще в период длительных командировок в Париж и, выступая как вербовщик, предложил использовать для шпионских целей упомянутого нами Стояновского.
Нет сомнения, что Манасевич-Мануйлов передавал французам собранную политическую информацию, однако агентом влияния он уже выступать не мог - власти относились к нему как к ярому монархисту и, видимо, подозревали в контрреволюционной деятельности. Манасевича арестовали и вместе с Вырубовой, генералом Гурко и другими монархистами выслали из России. Однако заграничная ссылка продлилась всего несколько дней - финляндский Совет посчитал, что отпускать их не стоит, и после переговоров со своими коллегами в Петрограде высланных вернули в столицу. Работа Манасевича с французами продолжалась до осени 1918 г., когда он был арестован военными властями за попытку нелегального перехода границы.
После февральской революции отечественная контрразведка во многом утратила свое значение для коллег из Англии и Франции. Последние не носили "розовых очков", не делали скидки на переживаемые страной вообще и военным ведомством в частности трудности. А в 1916 г. они предпринимали попытки вмешиваться в российские внутренние дела, играть роль значительно большую, чем предусматривалось специальными соглашениями.
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ИНОСТРАННЫХ РАЗВЕДОК В РОССИИ ВО ВРЕМЯ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ
В начале мировой войны партнерство в столь деликатной сфере, как разведка и контрразведка, где возникала возможность получения информации о внутреннем состоянии и конфиденциальных, закрытых даже для союзников, решениях правительственных инстанций, развивалось слабо. Лишь к концу 1915 г. в Париже при французском военном ведомстве было учреждено "Межсоюзническое бюро", предназначенное для изучения противника, выработки общих мер борьбы с неприятельским шпионажем, контрабандой, подрывными пропагандистскими акциями.
Франция командировала туда пятерых своих офицеров, Англия - троих и плюс к тому специалиста по экономическим, торговым и финансовым вопросам.
Разведчики из Италии, Бельгии и даже Сербии также включились в работу Бюро.
И только русское командование имело в нем одного "наблюдателя - офицера Генерального штаба". Сказалась традиционная недооценка важности секретных служб. И только в декабре 1916 г., т.е. через год после создания Бюро, начальник штаба Главковерха утвердил "положение" и штаты русского его отделения. Его руководителем стал брат российского военного атташе во Франции графа Игнатьева.
А вот англичане и французы оказались более расторопными. Они добились разрешения от царских военных властей на создание в России филиалов своих разведорганов. Часть из них входила в состав военных миссий при генеральном штабе и при Ставке Верховного главнокомандующего, другие же действовали самостоятельно, контактируя лишь со своими сослуживцами из военных атташатов. Почва для их оперативных акций была исключительно благодатной. Источниками информации являлись давно осевшие в империи и, естественно, имеющие важные связи соотечественники. Кроме того, как мы увидим дальше, некоторые россияне, включая и офицеров, довольно широко трактовали слово "союзник" и без особых душевных мук шли на вербовку, выполняя поначалу задания против общего врага - кайзеровской армии и ее агентов.
Несколько активизировались союзники в начале второго года войны, когда относительное затишье на фронтах сменилось бурей наступлений и контрнаступлений. А к сентябрю политические и военные руководители Германии сочли, что они уже способны выбить Россию из войны и поставить ее на колени. Ударные группировки рейхсвера сосредоточились в Восточной Пруссии и у Карпат. Не дремали и австрийцы. И вот русские войска уже покатились назад. Тут выявилась огромная нехватка артиллерийских снарядов, а также винтовок и патронов к ним в боевых частях русской армии. В армейской среде и в обществе заговорили о бездействии и бездарности военной верхушки. Самого министра, генерала Сухомлинова, начали подозревать в пассивном содействии врагу, а позднее и связях с немецкими агентами. В стране поднималась волна шпиономании, на глазах таяло доверие к властям. Находились и те, кто исподволь внедрял царю идею сепаратного мира. Осведомители иностранных послов докладывали им об усилении социалистической пропаганды в казармах и что отдельные полки, включая и гвардейские, уже поражены этой "заразой".
В таких условиях потребовались дополнительные силы "рыцарей плаща и кинжала". На усиление специального аппарата английского полковника Торнхилла прибыла целая военно-разведывательная миссия во главе с Самуэлем Хором, будущим министром иностранных дел Англии. Число сотрудников французской военной миссии перевалило за сотню человек, а к 1917 г. оно составило 380 офицеров и нижних чинов. В составе миссии был создан филиал знаменитого 2-го бюро - центрального органа военных спецслужб Франции.
Союзные разведки, надо отдать им должное, хорошо владели обстановкой в России и в ее войсках. Поэтому февральская революция, отречение от власти Николая II и провозглашение республики не стали для них неожиданностью. Приобретенная заранее в буржуазных кругах, среди кадетов и правых социалистов агентура, продолжала регулярно давать важную информацию, порой более значимую, чем поступавшая официально и "на дружеской основе" от российских офицеров в ставке, из генерального и петроградского окружного штабов.
В одном из своих донесений в Париж военный атташе генерал Лавернь прямо указывал, что ему приходится вести работу "с помощью того, что осталось от русской контрразведки...".
То же самое констатировали и англичане, но мы умышленно привели слова именно французского представителя. В силу ряда обстоятельств геополитического характера именно Франция более чем другие союзники была заинтересована в сохранении русско-германского фронта, решимости властей вести войну до победного конца, несмотря на миллионные жертвы. Российские солдаты и офицеры своей кровью оплачивали сохранение независимой Франции. Чем больше немецких и австро-венгерских дивизий увязало на Восточном фронте, тем больше шансов для сдерживания "бошей" имела ее армия.
Все, кто выступал за прекращение бойни и сепаратный мир, объективно становились главной мишенью французских спецслужб в России.
Начальник разведотдела военной миссии подполковник Карбель в силу личных качеств и недостаточного опыта разведдеятельности не мог задавать тон в работе. Его больше устраивали официальные встречи в русском Генштабе, салонные беседы в аристократических домах. А вот с агентурой дело не шло. Да и кто стал бы сотрудничать с ним на негласной основе, если даже на визитной карточке он указал свою действительную должность.
ФРАНЦУЗЫ В ПОИСКАХ "НЕМЕЦКИХ АГЕНТОВ" СРЕДИ БОЛЬШЕВИКОВ
Ключевой фигурой филиала 2-го бюро в Петрограде являлся капитан Пьер Теодор Лоран, как его характеризовал шеф петроградской контрразведки, "блестящий офицер французской службы", специализировавшийся не на обычном сборе военно-политической информации, а на проведении через агентуру диверсионно-террористических и широкомасштабных пропагандистских акций.
Одна из них стала известным явлением в политической жизни России периода Временного правительства, а информация о ней активно использовалась в политической борьбе у нас в стране в начале 90-х гг. Споры на эту тему не утихают и сейчас.
Речь идет о якобы использовании немцами большевиков в качестве платной агентуры, предназначенной для разложения армии и тыла, а, в конечном счете, для нанесения поражения России - наиболее крепкому звену в цепи Антанты. Отечественная контрразведка в том ее состоянии не смогла бы самостоятельно и убедительно для общественности доказать данное утверждение. И французы взяли на себя основную тяжесть работы.
На это указывал в своих мемуарах Никитин, бывший начальник контрразведывательного отделения штаба Петроградского военного округа, а документальные подтверждения мы получили совсем недавно. Их привела в своем выступлении на международной исторической конференции в 1994 г. Попова - ответственный сотрудник так называемого особо закрытого архива, открывшего свои двери для исследователей несколько лет назад.
Как явствует из материалов французской разведки, инициатором акции против ярых сторонников прекращения войны - членов РСДРП(б) и непосредственно Ленина являлся министр вооружений во французском правительстве Альберт Тома. Александр Керенский утверждал, что министр "привез с собой и передал князю Львову некоторую в высшей степени важную информацию о связях большевистской группы во главе с Лениным с многочисленными немецкими агентами". То были материалы капитана Лорана и его коллег, косвенно свидетельствующие о подозрительных финансовых операциях крайне левых социалистов. Дальше - больше.
Возвратившись в Париж, министр напрямую и предельно четко сформулировал задачу стокгольмской резидентуре 2-го бюро своего генштаба: "Нужно дать возможность правительству Керенского не только арестовать, но и дискредитировать в глазах общественного мнения Ленина и его последователей, а для этого необходимо выяснить, при каких условиях противники революции смогли проникнуть на территорию новой Республики, откуда поступают деньги, которые они так легко раздают, и кто за ними стоит. По моим первым сведениям, ключ к проблемам в Швеции. Срочно направьте все ваши поиски в этом направлении и держите русское правительство в курсе ваших действий и поисков".
Военный атташе Франции в Стокгольме, однофамилец министра майор Тома начинает расследование, а Лоран получает приказание подталкивать в Петербурге к более активным мерам русскую контрразведку. Да и сам он не бездействует. В оперативную разработку союзной разведки вскоре попадает Фюрстенберг-Ганецкий, член заграничного представительства большевистского ЦК, а затем и Парвус, давно подозреваемый французами в агентурной деятельности в пользу немцев. Перехватив часть переписки указанных лиц, майор Тома прибывает в Петроград, официально прикрываясь реорганизацией службы контроля за пассажирами, которым разрешен въезд в Россию, а на самом деле с задачей другого свойства. После обсуждения вопроса о большевиках с Лораном они решают активно действовать. Следуют переговоры Лорана с начальником петроградской контрразведки Никитиным. Тот начинает раскручивать операцию. И попробовал бы не раскручивать. Ведь с французским разведчиком его конфиденциально познакомил сам Михаил Терещенко - министр иностранных дел Временного правительства, один из самых влиятельных членов кабинета и явно симпатизирующий Франции.
Заметим, что уровень, на котором работал Лоран, не соответствовал его статусу. Минуя прикрепленных к военной миссии офицеров русского Генштаба, он контактирует с шефом столичной контрразведки и даже с ключевыми министрами, используя их в некоторых случаях как агентов влияния.
Никитин не скрывал, что все его усилия летом 1917 г. были сфокусированы исключительно на разработке "особо ценных" сведений о большевиках, полученных от Лорана. Но капитан не ограничился "информированием" коллег.
Он берет на себя самую ответственную часть задуманного дела. Лоран занялся организацией пропагандистской компании, призванной обеспечить общественную поддержку контрразведке в случае перехода к обыскам и арестам большевиков. Естественно, мы не можем предъявить читателям документов о сотрудничестве с французской разведкой. Такого рода бумаги любая спецслужба тщательно оберегает от постороннего глаза. Вполне может быть, что их вообще не существовало, поскольку они порой заменялись письменными отчетами секретных сотрудников, докладными руководству от самих разведчиков или обезличенными финансовыми документами.
Поэтому о некоторых конкретных лицах как об иностранных агентах, мы здесь и далее говорим с известной долей допуска. И все же...
По нашему мнению, одним из основных исполнителей пропагандистской акции Лорана был Владимир Бурцев. Сейчас имя его мало что говорит. А в первые два десятилетия нашего века оно было на устах у многих. Ведь это он разоблачил крупнейшего агента Департамента полиции Евно Азефа, доказал причастность к "охранке" многих других граждан Империи и иностранцев, добился сенсационных признаний от бывшего министра внутренних дел Алексея Лопухина и тем самым отдал его в руки царской юстиции за разглашение государственной тайны. Бурцев терроризировал через прессу сохранявших верность режиму руководящих сотрудников охранных отделений и заграничной агентуры Департамента полиции. Самое главное, чего он достиг своими разоблачительными статьями, - убедил читающую публику, что деятельность секретных сотрудников и провокация суть одно и тоже. В результате даже отдельные высокопоставленные полицейские и жандармские чины стали сомневаться в приемлемости агентурных методов работы в борьбе с теми, кто расшатывал государство, ставил целью насильственное свержение строя. Переоценить заслуги Бурцева перед революционерами всех мастей, включая большевиков и эсеровских террористов, нельзя.
Но с началом мировой войны он превратился в ярого государственника-оборонца, перешел к литературному бичеванию социал-демократов, которые высказывались за прекращение войны и даже за поражение своего правительства. Большевики (или максималисты, как их тогда называли во Франции) стали его заклятыми врагами, пособниками кайзеровской Германии. В своих выступлениях в печати он призывал к прекращению революционной борьбы и убеждал, что победа немцев приведет к гибели демократии в Европе.
Несмотря на уговоры друзей и знакомых, он решается возвратиться в Россию, зная, что неминуемо будет арестован за свою прошлую деятельность.
Французские власти понимали выгоду, которую им сулит бойкое, направленное против немцев и большевиков перо Бурцева, его решимость искоренять пособников врага. Они без проволочек санкционировали выезд Владимира Львовича на родину. А вот российские власти не усмотрели для себя ничего хорошего и арестовали его на пограничной станции. Далее Петропавловская крепость, приговор и ссылка в Туруханский край.
Такого разворота событий французы не ожидали. Деваться было некуда, и они "засветили" свой интерес к Бурцеву. По ходатайству посольства Франции революционера-журналиста амнистируют. Разрешение проживать в столице он получил в результате усилий конфиденциального сотрудника французских представителей в России Ивана Манасевича-Мануйлова, человека из ближайшего окружения председателя Совета министров Бориса Штюрмера.
Итак, Бурцев в Петербурге и лихорадочно ищет деньги на возобновление издания своего детища - проантантовской газеты "Общее дело". Зная методы работы французской разведки, можно предположить, что они не остались сторонними наблюдателями и дали часть средств для начала дела. Когда издание увидело свет, они же снабжали его необходимыми материалами о большевиках, подозреваемых в сношениях с германским генштабом.
Через резидентуру Лорана главный редактор "Общего дела" получил полный список пассажиров знаменитого поезда, доставившего с разрешения немецкого командования в Россию политэмигрантов, включая Ленина и других большевиков. Среди архивных материалов главного редактора сохранилась целая папка с поступившей к нему из представительства французской разведки информацией о лицах, подозреваемых в германском шпионаже и даже предложения по укреплению спецслужб российского Генштаба, как это виделось союзниками.
А теперь вернемся к акции Лорана против большевиков. Военный атташе Франции полковник Лавернь докладывал в штаб-квартиру 2-го бюро, что, используя Бурцева и другие возможности, активно ведет сбор необходимых материалов, изобличающих ленинскую группу как агентов врага.
В Петрограде 18 июля 1917 г. состоялась большевистская демонстрация. Чтобы придать дополнительный импульс для расследования столичной контрразведки, Лоран вечером посещает подполковника Никитина и его помощника Пашенного, также имевшего тесную связь с союзническими спецслужбами, и сообщает, что за два дня до демонстрации в берлинской прессе приводилась подробная ее программа, что, по мнению Лорана, несомненно, свидетельствовало о существовании своего рода "прямого провода" между Петроградом и Берлином. Три дня спустя Лоран вновь появляется у Никитина с целой пачкой иносказательных телеграмм из Стокгольма, а еще через два дня разведчик переговорил по телефону с министром иностранных дел, высказал свой вариант прочтения большевистских депеш и убедил Терещенко организовать встречу с самим председателем Временного правительства князем Львовым.
По свидетельству Никитина, Лоран пылко убеждал премьера и других министров, что телеграммы являются прямыми уликами против большевиков. Видя сомнения Львова и Никитина, он резко заявил, что даже в республиканской Франции таких телеграмм было бы достаточно, чтобы отправителей и получателей предать суду. К великому сожалению француза, единого мнения ему дождаться не удалось.
Но Лоран не отчаивается и представляет в распоряжение Никитина все новые и новые "подозрительные" телеграммы, которыми обменивались Ленин и известные функционеры РСДРП(б) Козловский, Фюрстенберг-Ганецкий, Коллонтай.
Начальник столичной контрразведки настолько проникся лорановской навязчивой идеей, что, минуя военное командование, познакомил с материалами разработки большевиков министра юстиции Переверзева, и тот, не имея согласия других министров, отдал распоряжение опубликовать некоторые, по его мнению, наиболее "вопиющие" документы в печати.
После этого начались аресты большевиков. Никитин и два десятилетия спустя высказывал мнение, что петроградские солдаты поддержали правительство Керенского только после опубликования добытых Лораном телеграмм и материалов расследования контрразведки. В борьбе за власть все средства хороши, даже предложенные иностранной разведкой.
Лоран мог праздновать победу. Уверовав в безошибочность предпринятых мер, он даже лично подготовил для будущего суда обвинительный акт по делу изменников Родине. И уже не по его вине арестованных выпустят, не доведя дело до политического процесса. Историки высказывают мнение, что главной причиной, по которой освободят большевиков, являлось нежелание кадетов и эсеров поднимать вопрос об иностранных деньгах, поскольку сами они были далеко не безгрешны в этом отношении. Как говорится, комментарии излишни.
БЕСПЛОДНЫЕ ПОПЫТКИ
Капитан Лоран выполнил задание своего правительства, но новой революции предотвратить он, конечно же, не смог, а лишь способствовал продлению пребывания у власти Временного правительства. Однако идея, что большевики - агенты кайзера, не оставляла его. Даже после прихода их к власти Лоран намечал провести еще один раунд пропагандистской компании. В конце декабря по заданию капитана его агент бывший офицер Штыров должен был на пограничной станции встретить приезжающего из Стокгольма Фюрстенберга-Ганецкого и похитить у него чемодан с секретными бумагами чего бы это ни стоило в смысле денежных затрат и даже физического воздействия на видного большевика. Но план не удалось реализовать ввиду нерасторопности или трусости секретного сотрудника.
Проводя специальные пропагандистские операции, Лоран не забывает о сборе агентурным путем разведывательной информации о деятельности немцев, внутриполитической обстановке в России, решениях властей и военного командования. Редакция бурцевского "Общего дела" обеспечивает прикрытие для целой группы его источников. В качестве корреспондента в газете работал бывший чиновник царского министерства внутренних дел Стояновский, состоявший на связи у Лорана под кличкой "Барон".
По поручению своего руководителя Стояновский усиленно искал человека, способного информировать французскую разведку о происходящем в Совете министров и в непосредственном окружении Керенского. "Барон" установил контакт с отставным полицейским чином Загвоскиным и завербовал его. Ценность нового агента определялась тем, что он служил в канцелярии министра-председателя. Будучи арестован ВЧК в 1918 г., Загвоскин рассказал на допросе: "...я давал ему (т.е. Стояновскому - А.З.) все новости по вопросам аграрному, продовольственному, о беспорядках и т.д. Стояновский интересовался также посетителями Керенского, расспрашивал об эвакуации, предполагаемом занятии Петрограда немцами". Оплата услуг Загвоскина осуществлялась французами через редакцию "Общего дела".
С февраля 1917 г., после освобождения из тюрьмы, у Бурцева стал трудиться уже упомянутый нами Иван Федорович Манасевич-Мануйлов. До революции его знали многие высшие царские чиновники, в числе которых Сергей Витте, Вячеслав Плеве, Борис Штюрмер. Для нас важно подчеркнуть, что Иван Федорович был, что называется, агент по природе. В тайных операциях Манасевич поднаторел еще в период русско-японской войны. С того же времени тянутся его деловые и личные связи с чиновниками французских спецслужб. По утверждению самого суперагента, он знал руководителя французской разведки в России (очевидно, Лорана - А.З.) еще в период длительных командировок в Париж и, выступая как вербовщик, предложил использовать для шпионских целей упомянутого нами Стояновского.
Нет сомнения, что Манасевич-Мануйлов передавал французам собранную политическую информацию, однако агентом влияния он уже выступать не мог - власти относились к нему как к ярому монархисту и, видимо, подозревали в контрреволюционной деятельности. Манасевича арестовали и вместе с Вырубовой, генералом Гурко и другими монархистами выслали из России. Однако заграничная ссылка продлилась всего несколько дней - финляндский Совет посчитал, что отпускать их не стоит, и после переговоров со своими коллегами в Петрограде высланных вернули в столицу. Работа Манасевича с французами продолжалась до осени 1918 г., когда он был арестован военными властями за попытку нелегального перехода границы.